Nov
5
Революция и цензура.
November 5, 1917 | Комментировать |
На «Сибирскую Жизнь» в течение нескольких дней была наложена печать молчания. Сделано это было не только без всяких стеснений, но с таким циничным насилием, что невольно смущенная мысль обращается к недавнему прошлому, казалось бы, уже навсегда невозвратному. И когда остановишь свое внимание на этом прошлом и на этом настоящем, то невольно найдешь в них нечто общее, и это общее заключается в том произволе и насилии, к которым одинаково охотно прибегали и в прошлом и в настоящем. Ведь эти произвол и насилие — те самые способы управления, к которым всегда прибегал самодержавный режим в острые моменты своего существования. И если есть какая-либо разница в применении кар на печать, то она заключается разве только в том, что прежде печати грозили тысячами рублей штрафов и арестами, а теперь — тысячами штыков и насилием. И если к факту административных воздействий прибавить и самый способ воздействия, то эта разница для печати будет уже, пожалуй, не в пользу настоящего.
И какой бы фундамент под это насилие не подводить, насилие все-таки останется насилием: ведь и в прошлом недостатка в мотивах не было и последние всегда находились к услугам насильников.
И вот, с этой точки зрения, в этом возвращении к прошлому нельзя не видеть не углубление революции, а ее вырождение. Разве не вместе с революцией пришла свобода слова и печати — и разве она осталась теперь, когда она допускается лишь с разрешения начальства, да еще и не признанного.
«Сиб. Жизнь» вновь получила возможность выхода, хоть и под угрозой кар на нее. Но вряд ли этот урок настоящего и эти угрозы заставят ее подчиниться ежовым рукавицам, давно уже знакомым. Ведь только пресмыкательство перед произволом и насилием могли бы ей гарантировать неприкосновенность ее от незаконных посягательств, но несомненно, что ни один уважающий себя орган печати на этот путь не пойдет. И в этом отношении данный ей урок настоящего пропадет даром. Но зато есть надежда, что не пройдет даром другой урок, данный всем и каждому. Ведь они еще не власть, ведь они еще не упрочили своего положения, они еще и сами не уверены в завтрашнем дне,— а они уже приказывают, как самодержцы и диктаторы.
Что же, спрашивается, будет тогда, когда они действительно получат власть, когда эти калифы на час действительво сделаются нашими диктаторами?
Пусть вот этот урок заставит нас оглянуться в прошлое и задуматься над нашим настоящим и будущим. Или действительно, как это сказал Керенский, мы еще недостаточно научились ненавидеть самодержавие, чтобы вновь мириться с теми способами управления, которые применялись в прошлом и к которым мы вновь возвращаемся под личиной революции и освобождения.
«Сибирская Жизнь», Томск, 5 ноября 1917 года