Oct
28
Учредительное собрание.
October 28, 1917 | Комментировать |
Чтоб уяснить себе задачи и функции Учредительного Собрания, надо несколько остановиться на понятии так называемой учредительной власти.
Современное государство всем своим устройством приспособлено к тому, чтобы обеспечить господство права, как в отношениях государства к гражданам, так и в отношениях граждан друг к другу. Для достижения этой цели устанавливается порядок, при котором исполнительная и судебная власть подчинена законодательной. «Но»,— как говорит автор одной из лучших брошюр по вопросу об Учредительном Собрании, ап.-доц. К.Н. Соколов,— «на законодательной власти лестница государственных властей не останавливается. «Обыкновенный» закон, государствующий над управлением и судом, в свою очредь, склоняется перед конституцией». Под именем конституции разумеется закон особого рода, излагающий основные принципы устройства данного государства — то, что передается русским термином «основной закон» и соответствует уставу какого-либо общества или кружка, или союза. А если рядом с «обыкновенным» законом появляется понятие «основного» закона, конституции, то, естественно, должно появиться и понятие о власти, которая уполномочена на составление, перемену и отмену конституции. Эта власть неминуемо должна отличаться от законодательной власти, должна стоять над ней, как конституционный закон стоит над обыкновенным законом. Таким путем и получается понятие «учредительной», «установительной» власти, власти, призванной устанавливать, учреждать основные законы и которой подчиняются все остальные власти (не исключая и законодательной).
Уже в самом названии — «учредительная власть» подчеркивается одна сторона деятельности этой власти, имеющая преимущественное значение. Вся сила, все значение этой власти проявляется именно при учреждении, установлении нового строя, создании, стало быть, нового государства. «В некоторых счастливых случаях эта замена протекает путем мирных реформ. Но часто она не подчиняется действующему праву, разрывает его, не будучи в состоянии уместиться в его пределе» (Устралов. Что такое Учредительное собрание).
Соответственно различаются и формы осуществления учредительной власти.
Перемена основного закона глубоко колеблет самые основы государства. Понятно поэтому, что такая перемена про[изводится в особом] […] [бо]лее сложном, чем издание обыкновенных законов. Или осуществление учредительной власти вверяется особым органам, отличных от обычных законодательных учреждений, или для этих последних создаются специальные «затрудненные» формы деятельности, направленные к тому, чтобы обеспечить наиболее обдуманное, отвечающее народным интересам и желаниям решение поставленных на очередь важных вопросов.
Второй тип организации учредительной власти — когда «порядок учредительного законодательства отличается от порядка законодательства обыкновенного просто некоторыми техническими подробностями» — мы находим во многих странах Европы. Так, напр., в Австрии для изменения конституционного закона требуется лишь особый кворум — не менее половивы всего числа членов палаты депутатов и принятие проекта закона в обеих палатах большинством двух третей голосов; в Пруссии требуется, чтобы такой закон был принят каждой палатой дважды, с промежутком между голосованиями в 21 день; во Франции если палата депутатов и сенат сходятся в том, что нужно пересмотреть конституцию — то они собираются вместе в Версале и это соединенное заседание простым большинством голосов и решает вопрос.
В других странах пересмотр конституции может быть приведен только по инициативе, по почину монарха — так было у нас в основных законах 1906 года. В некоторых штатах Северной Америки эта инициатива принадлежит народу; то же наблюдаем мы в в конституции швейцарского союза. В некоторых государствах — в Болгарии и Сербии, напр.,— изменение конституции может быть совершено «великим» народным собранием (Болгария) и скупщиной (Сербия) — созываемыми в удвоенном числе членов, сравнительно с обыкновенными. Иногда перед пересмотром конституции производятся общие выборы, как в Румынии, Бельгии и т.д. Однако все эти и им подобные формы организации учредительной власти не могут быть названы «Учредительными собраниями» в строгом смысле. «Об Учредительном Собрании, действительно, полновластном, приходится вообще говорить тогда, когда речь идет не о более или менее обстоятельном пересмотре конституции государства, при условии сохранения существующей формы правления, а тогда, когда после государственных кризисов или переворотов возникает вопрос о совершенной замене одного [государственного устройства другим] или о так называемом «первоначальном» установлении конституции».
Мы проходим мимо так наз. «октроированных», «дарованных» по свободному желанию неограниченного монарха конституций; мимо конституции «договорного» характера. Нас непосредственно интересуют лишь случаи, «когда в результате революции или иного переворота разрушается до основания вся старая организация власти и новую организацию, согласную с желаниями народа, может дать себе только сам народ». (Соколов, У. с.)
«В наши дни Россия переживает как раз такой момент. Жизнь сокрушила старое право, уничтожила его за полной его неудовлетворительностью». И вот, в такие-то моменты и ставится на очередь вопрос о созыве Учредительного Собрания, обладающего уже всей полнотой учредительной власти.
Это собрание отличается от обыкновенных законодательных собраний уже не только техническими особенностями, а своими полномочиями, своей, так сказать, суверенностью: оно осуществляет свою учредительную власть не в общении с главой государства, а само по себе, без всякого участия посторонней силы.
Если такова сущность Учредительного Собрания, если рядом с ним и над ним не стоит никакой другой, в каком бы то ни было отношении стесняющей его власти, то мы должны сделать весьма важный вывод: «Учредительное Собрание, которое соберется у нас, не может быть ограничено в своей компетенции, юридически оно будет полновластным. Никто не может ограничить его компетенцию и нет никакой власти, которая могла бы поставить срок, когда оно кончит свою деятельность. И то, и другое, и свою компетенцию, и срок своей деятельности, Учредительное Собрание само определит своей собственной властью» (Кокошкин, “Учредительное Собрание”).
А из полновластия (юридического) Учредительного Собрания следует сделать дальнейшие выводы: до решения Учредительного Собрания о характере и организации власти в России — вся организация нашей теперешней власти — в чьих бы руках она ни находилась — является временной. «Ее единственное призвание заключается в том, чтобы ведать государственные дела до того момента, когда из рук полновластного Учредительного Собрания Россия получит законное, настоящее правительство. Вывести нас из этого переходного состояния может только Учредительное Собрание, как законный выразитель народной воли. Только такое понимание государственно-правовых последствий революции может быть признано действительно отвечающим идее народовластия и, следовательно, демократичным. Наоборот, анти-демократичной и, следовательно, [реак]ционной, является по существу всякая попытка так или иначе подрывать авторитет будущих решений Учредительного Собрания и заранее готовить им противодействие или, путем каких-либо диктаторских мероприятий узурпировать его державные права» (Соколов, “У. С.”).
Однако, если Учредительное Собрание юридически полновластно, если нет той власти, которая могла бы указать ему срок и характер его занятий, то все же и этот срок, и этот характер могут быть до известной степени предопределены и предуказаны. Основанием этому служат соображения логического и фактического характера.
Соображения первого рода выводятся из самого существа, из самого понятия учредительной власти, органом которой является Учредительное Собрание. Мы знаем уже, что функцией учредительной власти является создание конституции, основного государственного закона. Поэтому, от Учредительного Собрания нашего мы должны ожидать, прежде всего, выработки конституции русского государства. Но что включить в этот закон — это уже воля Учредительного Собрания.
Пересматривая различные конституции, мы убеждаемся в том, что понятие конституции, основного закона,— бывает то шире, то уже. Одни конституции чрезвычайно подробны, другие, наоборот, очень кратки. Так, напр., постановления современной французской конституции очень немногочисленны, кратки и касаются лишь характеристики основного устройства и взаимоотношения высших органов государства. На противоположной позиции стоят конституции отдельных штатов Северной Америки. Там уже включены в основные законы многие постановления специального и второстепенного характера и некоторые из этих конституций распухают… до размеров небольших книжек (Соколов “У. С.”).
Однако, несмотря на все это разнообразие существует ряд постановлений, по самому своему существу подлежащих занесению в основной закон. «Решающим обстоятельством являются здесь обыкновенно исторические условия, при которых издается данная конституция. Если конституция нормально издается при переходе к новому государственному порядку, то естественно, что в нее включается то, что для этого порядка особенно характерно. Нет основания включать в конституцию правила об организации какой-нибудь мелккой земской единицы или низших инстанций полицейской власти. Но естественно и правильно, чтобы в конституционном законе нашли себе место, наряду с общей характеристикой государственного строя, правила об организации органов законо[… … … … …] и высших органов суда. Так как переход к свободному строю обыкновенно бывает связан, с провозглашением начал гражданского равноправия и гражданской свободы, то естественно, чтобы и правила, обеспечивающие эти начала, нашли себе место в основном законе. Наконец, для характеристики государственного порядка существенно важно, есть ли данное государство единое или сложное целое, построено ли оно на началах централизации млм на принципе более или менее широкой самостоятельности отдельных его частей. Все эти вопросы должны быть также отнесены к разряду конституционных и найти свое разрешение в конституции».
По условиям нашей действительности, все поименованные тут вопросы должны быть разрешены Учредительным Собранием. Мы не можем в нашей будущей конституции обойти, по примеру хотя бы конституции Франции, молчанием «начала гражданского равноправия и свободы гражданской». Во Франции эти начала предполагаются действующими со времен великой революции и не нуждающимися в подтверждении. У нас, наоборот, они только что нарождаются в среде, привыкшей к бесправию, к неуважению к человеческой личности. Поэтому торжественное закрепление этих свобод в основном законе для нас неизбежно.
Равным образом, конечно, Учредительное Собрание наше не сможет пройти мимо вопросов третьей категории, т.-е. есть ли Россия государство единое или сложное и т.д.
Этим черты деятельности Учредительного Собрания обусловливаются, сказали мы, самой сущностью учредительной власти. Но, помимо этих логических предписаний, Учредительное Собрание в своей деятельности в условиях русской действительности натолкнется на целый ряд вопросов, которые ему надо будет разрешить. И, полагаю я, здесь на первом плане станет аграрное законодательство; того или иного решения вопроса о земле властно потребует от Учредительного Собрания государственная необходимость.
Перед нашим Учредительным Собранием станут вопросы войны и мира, и целый ряд других, предусмотреть которые и перечислить нет никакой возможности.
Юридически всемогущее, всевластное Учредительное Собрание, однако, не является таким фактически. Оно может постановить все, что ему угодно, но провести в жизнь может, как и всякая другая власть человеческая, лишь при наличности целого ряда условий, коренящихся и в самом Собрании, в его личном составе, и вне его в самой стране.
Лишь тогда с надеждой на успех сможет работать Собрание, если оно бу[… … … …] действительную волю страны. Для этого одним из первых условий является правильность произведенных выборов. Всякие насилия над волей избирателей, всякий выборный и предвыборный обман ослабляет авторитет Собрания. Избиратель должен идти к урнам свободно и сознательно.
Автор одной из многочисленных брошюр об Учредительном Собрании, Ю.П. Фармаковский, хорошо характеризует эту сторону дела: «Для того, чтобы Учредительное Собрание смогло успешно выполнить свои задачи политического и социального устройства страны, нужно, чтоб депутатами в Учредительное Собрание были избраны люди, способные разобраться в сложных вопросах политической и социальной жизни.
Нужно, чтобы депутаты представили собой все многообразие огромной России со всеми особенностями. Нужно, чтобы депутаты были проникнуты единым желанием посвятить свои силы для сложной и ответственной работы… Для работы такого собрания народных представителей, как Учредительное, особенно необходимы условия независимости извне, а также полный порядок во внутренней его деятельности. Спокойствие, отсутствие нервности — залог успеха работ Учредительного Собрания».
Сможет ли наша страна после всех испытаний последнего времени удовлетворить этим условиям? Великие трудности стоят на этом пути. Темнота народа, ныне раскрывшаяся во всей своей ужасающей глубине, голод, война, междоусобица — все это не может способствовать спокойствию выборов и работеУчредительного Собрания. Но, в то же время, это Собрание — единственное, что остается нашей разгромленной врагами и своими, униженной и обнищавшей стране. Только с одним Учредительным Собранием можем мы связывать кое-какие надежды на лучшее будущее. Разумеется, и оно не может сделать чуда — прекратить войну, накормить всех голодающих, одеть и обуть раздетую и разутую Россию.Думать, что будет так — величайшая наивность; говорить, что будет так — величайшее преступление. Но все же мы можем и должны ожидать от Учредительного Собрания, что оно внесет успокоение в страну, что оно явится властью, перед авторитетом которой склонятся все. И если Собранию будет обеспечена поддержка большинства в стране, если оно сумеет взять власть и держать ее, не поддаваясь словесным соблазнам, не страшась анафем со стороны недовольных, то оно сможет сделать первый шаг к возрождению России — дать относительное, хотя бы, спокойствие, создать это необходимейшее условие для дальнейшей работы.
Мы подошли теперь к важному вопросу — какова должна быть работа [… … … …] быть, что оно, юридически полновластное, не сможет наложить узду благоразумия на свои порывы и, в результате создаст законы, может быть, и превосходные в отвлеченном смысле, но житейски негодные, не отвечающие объективным условиям нашей обстановки. [И] нельзя скрывать. что мы стоим перед такой именно опасностью. Все восемь месяцев нашей революционной жизни показывают нам, как мы политически неопытны, как легко желаемое принимаем за возможное и осуществимое. Если бы у наших будущих законодателей не нашлось должного практического чутья, знаний и опытности, то они могут ввергнуть страну в новые и, пожалуй, горшие испытания. История дает нам примеры в изобилии — Англия и Франция не раз стояли перед Учредительным Собранием и не раз эти дела обо-рачивались весьма печально. Нельзя и присоединиться к следующим словам Н. Устрялова (У.С.):
«Народ сам будет создавать себе новые формы жизненного уклада, новый строй существования. В этом своем творческом подвиге он ничем не связан. Перед ним широкие возможности и, чтобы выбрать лучшую из них, он должен лишь помнить о мудрой древней заповеди: познай самого себя.
«Если же он увлечется заманчивыми перспективами и станет мечтать о рае земном, вместо того, чтобы помнить о действительной обстановке своего бытия, ему придется горько раскаяться. История не знает скачков и жестоко мстит тем, кто не обращает внимания на это ее свойство… «Пусть Россия познает блага свободы, не испытав ее соблазнов и роковых опасностей. Хочется думать, что нравственное сознание и нравственное чувство подскажут русскому народу верное направление его грядущего развития. Его будущее зависит от него самого. Прям ли будет его путь, ровен [ли,] величественно спокоен или суждены ему тяжкие испытания, новые горести, новые жертвы?.. Да минет его чаша сия…»
В начале революции писаны эти строки. С тех пор много воды утекло… Новыми опасениями обставлен наш путь… Благ свободы мы не познали — но соблазны ее и роковые опасности и видели и видим, переносили и переносим… Во всеобщей безумной вражде, при погромах — подходит Учредительное Собрание… Чаша испытаний нас не минула — но да будет она последней…
Проф. Аносов.
«Сибирская жизнь», Томск, 28 октября 1917 года