Nov
9
РУССКАЯ ПЕЧАТЬ.
November 9, 1917 | Комментировать |
Еще о восстании большевиков.
«Новая Жизнь» пишет:
Лицедеи переворота стоят теперь «у власти». Но только для самого поверхностного наблюдателя может показаться, что они разыгрывают оперетку. На деле мы имеем перед собой величацшую трагедию, грозящую бесконечными бедствиями стране и крахом революционных завоеваний. Мы говорили это до переворота и продолжаем твердить это теперь, когда «легкая и бескровная победа» представляется одержанной большевиками. Мы отрицаем в корне и самый метод захвата власти изолированными силами большевиков при помощи военных «операций». Мы глубоко осуждаем и самую инсценировку процесса переворота. Мы отвергаем и новый, созданный большевиками статус, новую правительственную «комбинацию» и новую политику большевистского «министерства», ознаменованную произволом и насилиями, недостойными демократической власти. И насколько неизбежно было «восстание» в результате коалиционного режима, настолько же неизбежны теперь величайшие потрясения на почве большевистского статуса — если не будут немедленно приняты самые решительные меры к его ликвидации путем соглашения и компромисса. И в другом статье.
Большевики «захватили власть». Что это значит? Это значит, что они захватили в свое распоряжение достаточную военную силу, посредством которой они могут сделать все, что может сделать военная сила. Не более.
Но, к счастью, это еще не есть госудалственная власть, а большевики, к несчастью, этого не понимали. Политика коалиционного правительства и народное отчаяние отдали в распоряженье этих способных демагогов и политических младенцев рабочие и солдатские массы. Но передать в их руки государственную машину народным массам не дано. Тем более нельзя было путем «технического» переворота создать такие условия, чтобы большевистская партия, в существующих невыразимо трудных условиях, при непризнании и противодействии почти всей остальной организованной России, могла привести эту машину в движение, чтобы она заставала эту машину выполнять необходимую работу, которой не могут ни часа ждать страна и обнадеженные массы.
Первые шаги большевистского «правительства» могли достаточно убедить его в том, что своими изолированными силами ему не справиться с этой машиной. Большевистский режим, обещавший не только мир и хлеб, но и многое другое, не сможет дать ничего. Для власти большевиков, группы, опирающейся на огромные массы измученных, отчаявшихся рабочих и солдат, предшествующее развитие революции еще не создало того аппарата, без которого «управлять» нельзя. И в атмосфере государственного строительства, при полной невозможности промедления, большевизм, без всякого подавления военной силой, неизбежно должен так же разлагаться, как разлагались в земной атмосфере марсиане в романе Уэльса.
Большевистское правительство провозгласило, как власть, желанные лозунги, когорые жадно подхватят миллионные массы. Но нет тех сил, нет тех средств в руках большевиков, которыми можно было бы на деле осуществить эти лозунги. Их революция не носит в себе таких элементов — реальных и психологических,— которые превратили бы «новый режим» действительно в новую государственную организацию «рабочих, солдат и крестьян». И желанные лозунги, без необходимого аппарата, пропадают впустую. Это — объективное условие работы большевистского правительства, условие — не учтенное беспардонными политиками современного Смольного института. И их «власть», работая в пустом пространстве, должна на ближайших днях разложиться от внутренней язвы — даже без всякого внешнего воздействия. Если у «коалиции» была лишь тень власти, так как не было реальной силы, поддерживающей государственный аппарат, то у большевистской диктатуры налицо лишь одна реальная сила, годная на то, чтобы что-то поддерживать, но не имеющая никакого объекта для своей поддержки. Такое положение не может длиться больше нескольких дней. Но потому-то и необходимо новой «власти» безотлагательно признать свое бессилие, пойдя навстречу расширения своего базиса на всю организованную демократию. Общедемократическая власть сейчас есть единственная реальная возможность, так как только она способна, по объективному ходу вещей, иметь и реальную силу, и необходимый аппарат для выполнения общепризнанной программы «хлеба и мира».
Оттуда же о тех:
И особенно страшную ответственностъ возлагают они на тех, кто первый взял на себя преступную смелость бросить искру восстания в пороховой погреб стихийного недовольства пролетарских и солдатских масс, на тех, кто был инициатором переживаемого нами кровавого переворота.
Они первые должны поднять голос против творящихся на улицах Петрограда бесчинств и со всей своей «беспощадностью», которой они так любят теперь хвалиться, пресечь возможность того, что происходило при «взятии» Зимнего дворца и юнкерских училищ.
Чувствуют ли они эту ответственность, понимают ли ужас того, что происходит?
По-видимому, нет! Или по крайней мере — не все!
Погромные плакаты “к позорному столбу”, расклеенные сегодня на улицах и рассчитанные на то, чтобы вызвать в толпе чувство озлобления и ненависти по отношению к правому крылу социалистических партий, образовавших «комитет спасения», узурпаторское поведение Троцкого 29 октября в заседании петроградского сов. раб. и сол. деп., не позволившего говорить никаким другим фракциям, кроме большевистской — его терпимое отношение к дикому проекту какого то оголтевшего большевика, предложившего закрыть все печатные органы, кроме «Вестника Народных Комиссаров»;— и, наконец, весь тон его речи, тон преступной демагогии, играющей на самых опасных инстинктах толпы,— все это вместе взятое, ясно показывает, как далеки вожаки восстания от трезвого учета тех последствий, которые имеют их громкие фразы на улицах взбаломученного, истерзанного голодом и всяческой разрухой города.
«Меры, которые применяются в борьбе за защиту интересов народных масс, не нуждаются в оправданиях. В отпоре нашим классовым врагам мы не будем знать никакой пощады», заявил Троцкий под бурные аплодисменты всей залы.
В рамках политической демагогии дальше идти некуда, дальше,— кончается политика и начинается либо преступление, либо безумство.
Революция в смертельной опасности.
Ценные признания находим в той же газете:
В настоящий момент Ленин и Троцкий, по-видимому, не менее других большевиков убеждены в провале провозглашенного 26 окт. «нового строя». Они, правда, не участвуют в «соглашательских» попытках своих более умеренных товарищей — но и не препятствуют этим последним.
Но чем дальше,— тем тягостнее для них будет становиться такая позиция. Чем дальше, тем яснее и яснее будет обнаруживаться, что русская земля слишком узкое поле деятельности для таких двух богатырей. В самом деле, что в этой насквозь мелко-буржуазной стране может потешить орлиные очи, устремленные к солнцу коммунистической революции? Что может здесь порадовать душу, в которой уже звучит победный гимн державного пролетариата? Нет не Россия, где всякий социалнзм, даже большевистский, неизбежно скатывается, в конце концов, к пошло-мещанскому соглашательству, где лозунг братства народов всего горячее отстаивают дезертиры, а лозунг коммунизма — анархограбители,— нет не в этой темной, убогой, крестьянской России смогут развернуть свои мощные силы пророки коммунизма.
Не в отсталой России, а в капиталистически мощных Соединенных Штатах Северной Америки, в Англии и Германии созревают всходы социалистической революции.
Большевистский «Рабочий Путь», в доофициальный период его существования, в каждом № уверял нас, что западно-европейский и американский пролетариат уже поднимает красное знамя своего последнего восстания. Но где же там вожди, достойные великой армии социализма, способные вести се от победы к победе? Таких вождей нет. Виднейшие представители западного социализма, все эти Каутские, Геды, Гендерсоны, Макдональды, как неоднократно разъяснял нам т. Ленин, безнадежно погрязли в опортунизме, все они в большей или меньшей степени предали дело пролетариата. Итак, вот то поприще, на котором т.т. Ленин и Троцкий могли бы развернуть свои богатырские силы, вот та сфера, которую они должны были бы напитать своим революционным энтузиазмом, чтобы вспыхнула, наконец, всеобщая избавительница — всемирная социалистическая революция. И чем скорее они это поймут, тем скорее расправят свои крылья, для того чтобы лететь на помощь к лишенному вождей западному пролетариату, тем лучше и для Запада и для нашей захудалой родины.
«Сибирская жизнь», Томск, 9 ноября 1917 года