Nov
11
Томск 11 ноября.
November 11, 1917 | Комментировать |
Войска Керенского разбиты и отступают в беспорядке. Гатчина взята. Сам Керенский бежал. Вот последние сведения, которыми мы располагаем.
Итак, авантюра с помощью нескольких казачьих отрядов взять город, защищаемый полумиллионным рабочим населением и десятками тысяч революционных солдат окончилась, как и следовало ожидать, полным провалом, показав только ту бездну презрения, которую питает к революционному народу балаганный бывший диктатор и главнокомандующий. Поистине достаточно было быть каким-нибудь лихим генералом, впитавшим в кровь навыки солдатского мордобоя, и совсем не нужно было быть “демократом” с “революционным” прошлым, чтобы составить этот план — “разогнать” революционный Петроград с помощью свинчаток казачьих сотен.
Но предложим, что невозможное осуществилось бы. Предположим, что Гоц и Полковников более удачно руководили бы юнкерским восстанием в столице, так злосчастно (для заговорщиков) закончившимся в воскресенье. Предположим, что опираясь на эту дружескую помощь гоц-юнкеров, Керенский вошел бы в город. Что значило бы это? Означало бы это победу той межеумочной, продавшейся буржуазии эсеро-меньшевистской партии, которая полагает, что победа “демократии” возможна, лишь на условии поражения пролетариата?
Нет, и тысячу раз нет! Поражение пролетариата представляет победу буржуазии, и торжествующая буржуазия, конечно, использовала бы свою победу вовсю. На крупе лошади Керенского въехала бы в Петроград буржуазно-казацкая диктатура. Юнкера и казаки, справившись с “большевистским восстанием” немедленно свели бы счеты и с меньшевиками и с эсерами, и с самим Керенским. Их планы очень картинно изложены были подъесаулом Ивановым, петроградским калединцем, разговор которого с киевскими калединцами перехвачен был революционным штабом. Подъесаул Иванов сообщал для передачи Каледину буквально следующее: “Керенский выбыл из Зимнего дворца в критический момент в неизвестном направлении. Пусть казачество не связывает свою судьбу с этим проходимцем. В тылу он потерял всякое влияние. Взять его к себе конечно надо, как наживу для известного сорта рыбы”.
Так казаки, предполагая, как гласил тот же разговор, “организовать правительство в Новочеркаске в контакте с московскими общественными деятелями” (т.е. с Родзянко, Рябушинским, Брусиловым) предоставляли Керенскому действовать под Петроградом, используя его “как наживу для известного сорта рыбы”.
Теперь, когда рабочие и солдаты окарнали крылья этому так быстро “окорниловшемуся”, провинциальному адвокату, политическое положение приобретает полную ясность, даже для наиболее малопонятливых.
В Петрограде — победа рабочей и крестьянской революции, в Новочеркасске — стан буржуазно-казацкой реакции. Две силы, два классовых лагеря стоят лицом друг другу. И они уже сталкиваются в прямой беспощадной борьбе в Москве. Ибо в Москве, как выяснилось теперь, войска, которые сражаются против революции — т.е. казаки, юнкера и франко-бельгийский отряд — отнюдь не находятся в руках полк. Рябцова и штаба, идущего за Керенским, а слушаются команды московских “общественных деятелей” и состоят под начальством их генералов, находящихся “в контакте” с Новочеркасском.
Войска Каледина в Москве уже дерутся, таким образом, против рабочей и крестьянской революции, а Каледин пытается тем временем остановить подвоз угля и продовольствия, осуществляя старый давно задуманный план: “задушить революцию костлявой рукой голода”. Мы неустанно указывали на эти планы контрреволюции. Еще недавно, мы били тревогу по поводу заявления ген. Брусилова, что контрреволюционерам “надо выйти на улицу”. И теперь весь ход событий доказывает правильность наших предостережений. План буржуазной контрреволюции разыгрывается, как по нотам. Генер. Брусилов и его друзья “на улице”. К великому счастью революции, он находит одного “на улице” рабочих и солдат предупрежденных и сознательных, организованных и вооруженных. И, конечно, если бы рабочие и солдатские массы раньше не доверяли “известного сорта рыбам”,— эсеро-меньшевистским карасям — победа их над Брусиловым-Калединым была бы теперь быстрее и бескровнее.
Буржуазно-казацкая диктатура будет, означать реставрацию, т.е. восстановление полного господства помещиков и капиталистов, романовщину в отремонтированном виде. И этой буржуазно-казацкой диктатуре, неизбежно предполагающей дикое истребление революционных солдат, крестьян и рабочих, служат Войтинские и прочие негодяи из эсероменьшевиков, помогающие двигать фронтовые войска на революционную столицу. Эти люди, сделавпае из “обороны” краеугольный камень своей политики не останавливаются ни на минуту перед внесением полной гибели в армию и вызывают там форменные сражения между частями, которые им удается обмануть и двинуть на Петроград и частями, которые не пропускают двинутых контр-революционерами отрядов. В одном из таких сражений под Винницей легло 1.500 убитых.
Такие бои прямо на руку Каледину. Он занимает, “нейтральную” полицию в той войне, которую сейчас ведут против революционных солдат, крестьян и рабочих — “демократы” защитники Керенского. Он надеется на их победу над революционными классами, чтобы потом притти на готовое, и спокойно пожать плоды их “побед”.
Но буржуазно-казацкая партия считала “без хозяина”. Хозяином оказались не адъютанты Керенского, а революционные классы. И если Каледину нужна победа, то предварительно ему нужно эту власть революционных классов победить.
Мы говорим с несокрушимой уверенностью, что это ему не удастся. В борьбе между революционной властью и вождем буржуазной реакции рабочие, солдатские и крестьянские массы сплошным строем будут с нами и победят.
Или — диктатура буржуазно-казацкой партии. Или — диктатура партии пролетариата и его революционных союзников. Вот два пути, третьего нет.
Или — установление капиталистического всевластья. Или выход на путь неуклонного социалистического преобразования. Так поставлен вопрос. И он будет решен — против интересов помещиков, банкиров и фабрикантов, в пользу рабочего класса, и всей бедноты крестьянской и городской, взявшей, наконец, в собственные руки решение своей судьбы, свой удел и свое счастье!
«Знамя революции», Томск, 11 ноября 1917 года