Автору известно, что каждый уважающий себя историк всяческие исторические сведения должен черпать у летописцев, как это делает любой писатель. Какую губернию не возьми, повсюду есть музей, в котором на видном месте лежит “N-ский летописец”. Из этого “Летописца” и черпают наперебой информацию местные краеведы, соревнуясь между собой в двух направлениях: 1) доступ к “Летописцу”; 2) интерпретация сведений, почерпнутых в “Летописце”.

С доступом к реликвии у любого могут возникнуть сложности. Ведь кому позволено его почитать, а кому нет, определяет практически единолично директор музея. Если директор по каким-то причинам не хочет дать кому-либо разрешения на чтение “Летописца”, то такой краевед немедленно попадает в аутсайдеры, ведь ему остаётся только заниматься интерпретацией тех сведений, которые изволят дать другие краеведы. А местные историки к публикации дословных сведений не склонны, так как часто ничего в них не понимают и потому, дабы не быть уличёнными в невежестве, публикуют сразу собственное представление о событии, а не само событие. Основываться же на представлениях историков крайне ненадёжно ввиду их частой ангажированности. В одной из губерний, к примеру, был такой случай. Авторитетный краевед Б., будучи подкуплен неким дворянским родом Фердыщевых, постоянно подчёркивал в своих трудах права означенного рода на некую усадьбу и прилегающие к ней земли. Члены рода на этом основании обратились в судебную палату с требованием справедливости, которая, по их мнению, должна была выражаться в том, чтобы нынешнего хозяина усадьбы выселить из неё и вернуть её истинным владельцам, которые были незаконно лишены прав на свою собственность столетия тому назад. В доказательство обоснованности своих притязаний они предъявляли в суде книги и диссертации Б., из которых следовало, что усадьба была захвачена предками нынешних владельцев самым разбойничим образом.

Судья склонялся к тому, чтобы изъять усадьбу и передать её истцу и, скорее всего, сей акт состоялся бы, если бы не непомерная жадность Фердыщевых, которые не хотели удовольствоваться простым отъёмом усадьбы, а пожелали ещё получить компенсацию с разбойников за все годы её незаконной эксплуатации. Тут владелец усадьбы схватился за голову и взмолился перед судьёй о пощаде. Немного подумав, судья вызвал в заседание краеведа Б. и спросил у него, где именно в “Летописце” тот прочёл такие сведения. Б. долго выкручивался, отсылая постоянно суд на разные страницы “Летописца” и всякий раз суд запрашивал в музее копию указанных страниц, на которых, однако, никаких сведений, благоволящих истцу, не обнаруживалось. Переписка между музеем и судом продолжалось несколько месяцев, в результате чего директор музея заподозрил, что кто-то желает получить полную копию “Летописца” и лишить тем самым его монополии на доступ к исторической правде. Тогда он явился в суд и сообщил, что вообще ничего о спорной усадьбе в “Летописце” нет и быть не может, поскольку окончание повествования в нём приходится на дату задолго до момента основания оспариваемой усадьбы.

Вот таким-то образом краевед Б. был посрамлён, а Фердыщевы отправились восвояси, внеся судебные издержки.

Вот почему краеведы любой губернии алчут читать “Летописца” единолично и стараются всячески пресекать поползновения конкурентов на доступ к нему. Начинающим же историкам и думать нечего о том, чтобы почитать эту “библию своего края”, поскольку такой оборот дела, ввиду энергической сути молодёжи мог бы запросто перевернуть всю местную историю и попрать, так сказать, основы, что для государственных интересов недопустимо.

К счастью, никаких подобных неудобств автору сего сочинения испытать не довелось, потому что в Задырской губернии, ввиду её малозначительности, никогда не было “Задырского летописца” и даже ничего на него похожего. По этой же причине, краеведов здесь было всегда как грязи. Между прочим, грязи в Задырске хватало во все времена, и даже нынешние — не исключение. Два-три раза в истории заводились тут в градоначальниках идеалисты, объявлявшие войну грязи и мусору, и они даже одерживали верх в этой войне (удивительно, что в пору побед над грязью количество краеведов также пропорционально уменьшалось). Но как только уходили на покой, как грязь торжествующе возвращалась и воцарялась повсюду — на мостовых и тротуарах, на деревьях и кустах, в подвалах и на крышах, в воздухе и на земле. Вместе с грязью возвращались и краеведы, начинавшие вовсю поганить мэров-грязененавистников, устанавливавших, по их уверениям, диктатуру и культ личности.

Поскольку “Задырский летописец” никогда не существовал, то вся история задырского края, или Задырщины, как нашу губернию любовно назвали историки, зиждется на записках, рапортах и прочей деловой и личной переписке здешних владык с владыками столичных городов. Так, об основании города нам известно из переписки между царским воеводою Бубой Горемыкиным с пославшим его сюда соответственно царём. Большей частию в этой переписке присутствуют ругательства царя на воеводу, и жалобы воеводы на местный люд.

Местность наша населена тогда была коростлянами, просочившимися сюда из-за болот и устроившими здесь поселения. Коростляне были хоть и дикие, но незлобливые, а только шибко любили воровать. А укравши, не сознавались. Буба бил их смертным боем, специально для них устроил дыбу, но ни под какими пытками коростеляне не сознавались в краже, даже когда все улики были налицо. Между прочим, некоторые историки выводят род наместника Задырской губернии Моядоли из уцелевших коростлян, а сомневающимся, в качестве доказательства, указывают именно на невероятную коростлянскую клептоманию.

Приехавши на место закладки города, Буба Горемыкин нашёл здесь дремучие леса, болота и пару рек. Буба облюбовал пустошь возле речки и, встав победоносно, заявил: “Тута будем строить город. Прям на этом самом месте”. И, чтоб указать, на каком именно месте, размахнулся и изо всей силы вонзил в землю саблю. Тут же из-под земли что-то чвакнуло, чмокнуло, ухнуло, земля раздвинулась и Буба провалился в болотную топь, на которой, не приметив, решил основать город. Дыра образовалась приличная, в ней потопла вся Бубина кавалерия, частично вместе с кавалеристами. Но сам он выбрался, добрался до реки, окунулся в чистую воду и, выйдя на берег, присел и сказал оставшимся ратникам: “Нет, тута не будем строить, топко тута. Будем строить где-нибудь тама,— махнул рукой воевода,— за дырой.”

Так город и заложили. Заодно вопрос с названием решился: Задырском и назвали.