Jun
30
Прошение бывшего полицейского пристава В.Б. Смирнова Тамбовскому губернскому комиссару о приеме на государственную службу.
June 30, 1917 | Comments Off on Прошение бывшего полицейского пристава В.Б. Смирнова Тамбовскому губернскому комиссару о приеме на государственную службу.
30 июня 1917 г.
Гражданина Виктора Дмитриевича Смирнова, живущего в г. Борисоглебске, за полотном жел. дороги в доме №134 Гавриловой.
Прошение.
Последние семь месяцев до революции я служил приставом 4 стана Моршанского уезда в с. Сосновке, где и был отстранен от этой деятельности во время совершившегося переворота. В войска я принят не был, в виду болезней, указанных в ст.ст. 37, 54 и 16 лит «а». С марта и до настоящего времени я всячески стараюсь найти себе службу но, не смотря на все домогательства мои найти хоть черствый кусок хлеба, я, как «приверженец старого строя», всюду встречаю отказ и презрительные, а иногда и злорадные усмешки.
Благодаря исключительной гуманности Сосновской интеллигенции и той симпатии, которую она питала ко мне за время моей службы в с. Сосновке, я был принят заведующим продовольственным складом в с. Сосновке, но через 2 недели принужден был оставить это место под давлением группы бессознательных крестьян. В настоящее время я вновь озабочен подысканием себе места.
Отсутствие средств вынуждает меня заявить, что я служил в полиции не по кому-либо призванию, а из-за куска хлеба, поступил я в полицию 19-летним юношей, не знавшем жизни, и не мог перейти на другую какую-либо службу по своему низкому образовательному цензу, а, главное, потому, что и тогда с не меньшей злобой и ненавистью общество относилось к чинам полиции, заграждая им всякий доступ в какие-либо общественные учреждения. Тем не менее, живя в той «помойной яме», как клеймили тогда полицию, я имел свои принципы, которых и старался держаться и был горд сознанием, что служу не за страх, а за совесть. Может быть с моей стороны и не скромно, но я открыто заявляю, что я никогда не был «приверженцем старого строя», пред народом совесть моя чиста, о правде людской я тосковал не менее других, болел душой и за судьбы России, некоторых принципалов своих, как людей бездарных и черствых я ненавидел всею душою, чрез что раз и поплатился, служа в 1916 году приставом 1 стана Тамбовского уезда. Еще за год до революции охваченной патриотической тревогой за разрушавшееся в России продовольственное дело я подал бывшему Тамбовскому Исправнику Воронцову-Вельяминову рапорт, уколовший его мелкое самолюбие. Следствием этого рапорта было коллективное присутствие губернского правления, которым содержание моего рапорта было признано «революционным», почему меня тут же «для пользы службы» перевели приставом в г. Козлов, а через 2 месяца — в с. Сосновку Моршанского уезда. Эти два перевода принесли мне не малый материальный ущерб.
В подтверждение своих слов я представляю копию злополучного рапорта, подлинник которого должен храниться в 1 столе Губернского Правления.
Кроме того, представляю копию секретного своего рапорта от 20 апреля 1916 года за №1444, направленного против традиций старого режима. Подлинник этого рапорта должен находиться в канцелярии бывшего губернатора.
Я мог бы указать и еще несколько своих рапортов, где я, взывая о несправности, толкался в «глухую дверь», но, к сожалению, не сохранил черновиков.
Объясняя все это, я убедительно прошу проверить изложенные факты, дознать о моих личных и служебных качествах, справившись у жителей 3 части г. Тамбова и 1 стана Тамбовского уезда, где я служил в период времени с января 1913 года по май месяц 1916 года и дать мне возможность существования, или предоставив мне великодушно где-либо и какую-либо службу или же выдать о моей службе отзыв, но такой, который помог бы мне найти кусок хлеба, или же, наконец, предъявить мне конкретное обвинение, если я в чем-либо виновен, и осудить и сослать куда следует, а, если не виновен, то хотя бы указать срок бессмысленной и жестокой опалы, лишающей меня возможности жить честным трудом.
Я не стал бы беспокоить настоящей просьбой, если бы сумел во время сберечь кое-что «про черный день», как это сделали многие из моих сослуживцев, но к сожалению я не был «умным эгоистом», чрез что теперь и плачусь.
Но для меня страшным и непонятным кажется то, что люди, состоящие под следствием за служебные подлоги и растраты, к которым и тогда-то, до свободы, все сослуживцы относились брезгливо, теперь при новом строе, находят себе «почет и уважение»,— их оставляют на местах, прибавляют им жалование и дают отсрочки по выполнению воинской повинности. Таких, как мне известно, могу назвать: 1) Передни — секретарь Борисоглебской уездной милиции и 2) Крючков — секретарь Моршанской уездной милиции. Эти два «товарища» привлечены к следствию по одному и тому же делу за службу их в Козловской полиции. Нравственные устои их многим и многим известны, и они оставлены на местах.
Мало того, увеличено им содержание и дана отсрочка по отбытию воинской повинности.
Пристроился к Тамбовской милиции и некто Звонков, бывший пристав с. Уварова, человек также «выдающийся» (хотя, положим у последнего — протекция).
Бывший пристав В. Смирнов.
Все новости Тамбова рано или поздно станут древностями.