May
5
Загадочная монахиня
May 5, 2014 | Comments Off on Загадочная монахиня
Монахиня Тамбовского Вознесенского монастыря Анна, предположительно великая княгиня Анна Фёдоровна, бывшая супруга великого князя Константина Павловича
(Статья И.И. Дубасова, перепечатанная из журнала «Исторический вестник», март 1881 г.).
20-го октября 1859 года в Тамбовский женский Вознесенский монастырь привезли старушку лет 70 и сдали её монастырскому начальству под строгий надзор. Документов при ней не было никаких. Одета она была по-монашески, в рясу с белым апостольником и с первого же разу произвела на весь монастырь сильное впечатление своею почтенною наружностью, изящными манерами и сдержанностью в обращении, доходившею на первых порах до полного молчальничества. Весь монастырь пришёл в весьма понятное волнение. Всем хотелось знать, кто эта таинственная приезжая старушка.
В монастырь привезли её под именем коллежской асессорши Анны Ивановны Степановой, но этому имени никто не придавал никакого значения, считая его невольным псевдонимом приезжей… Даже власти тамбовские, губернатор и архиерей, не знали настоящего её имени и звания. Для всех окружавших её несомненно было только то, что она привезена под надзором полицейского чиновника из женского Кирсановского монастыря, в котором жила с 8-го сентября 1858 года; что ещё раньше она содержалась в Усманском Софийском монастыре, куда её привезли по распоряжению шефа жандармов графа Орлова, в июле 1852 года, и что она носила монашескую рясу по праву, приняв схиму во время своего пребывания в Старом Иерусалиме.
Немногие лица, пользовавшиеся её доверием, впоследствии рассказывали, что старушка Анна Ивановна Степанова была хорошо известна самым высокопоставленным лицам нашей аристократии, как светской, так и духовной, и что некоторые из них отзывались о ней с величайшим уважением и считали её своею благодетельницею.
По разговору её можно было догадываться, что она не русского происхождения, потому что по-русски говорила хотя и правильно, но с сильным немецким акцентом, и что, вообще, она была женщина очень образованная и замечательно умная, отличавшаяся разнообразием самых солидных знаний и обширною житейскою опытностью. Вместе с тем, она была чрезвычайно богомольна и имела на всех окружавших её самое благодетельное нравственное влияние. Были такие случаи, что люди самые легкомысленные в религиозном отношении, поговорив с нею, нравственно перерождались и делались людьми самого строгого религиозного направления. Впрочем, с монастырскими послушницами матушка Анна была очень строга и требовательна, так что угодить ей было делом далеко не лёгким. Все служанки, прежде чем явиться к ней, должны были вымыться холодною водой и при малейшей неисправности или неловкости получали от неё самые строгие выговоры, сопровождаемые весьма резкою бранью.
Обстановка её кельи в тамбовском монастыре была простая, но изящная. Множество цветов на окнах, редкая опрятность пола и мебели, чистый воздух, — всё это производило на посетителей, которые, конечно, бывали у неё очень редко, вследствие её исключительного положения, весьма приятное впечатление и свидетельствовало о принадлежности хозяйки к самому лучшему обществу.
Старушка Анна Ивановна проживала в Тамбове совершенно уединённо, занимаясь хозяйством и молитвой. Она сама стирала бельё, мыла полы и готовила кушанье, причём отличалась особенным умением печь великолепные хлебы, а монастырскую пищу обыкновенно выбрасывала за окно, увлекаясь в этом случае довольно странною при её характере антипатией к монастырскому начальству, вызванною некоторыми враждебными, по отношению к ней, его действиями. Тогдашнюю игуменью тамбовского монастыря Евгению и её приближённых она обыкновенно называла «попадьями» и при этом замечала: «Теперь они обижаются на меня, зато после узнают, кто я, и раскаются».
С нею вместе приехала из Петербурга тамошняя мещанка Агриппина Денисова, женщина неразвитая, но крайне сдержанная в объяснениях о личности приезжей старушки, что и было главною причиною привязанности Анны Ивановны к своей служанке.
Некоторые любопытные собеседники иногда в разговоре спрашивали её: «Кто она такая?» и это, при всей её скрытности, не только не оскорбляло её, но даже доставляло ей видимое удовольствие. На подобные вопросы она обыкновенно отвечала: «Я арестант и ничего более». Или же говорила: «Я вольноотпущенная, дочь печника». Если же кто-нибудь относился к ней с особенною почтительностью или же за что-нибудь хвалил её и льстил ей, то она не обращала на это ни малейшего внимания. Вскоре после её приезда в Тамбов, тамбовская игуменья Евгения, сначала относившаяся к ней с особенным уважением и даже страхом, распорядилась было, чтобы при полиелее монахини подходили с поклоном и к «матушке Анне Ивановне»; но эта честь немедленно была отклонена ею: каждой монахине она откланивалась низким поклоном, почти до земли.
Матушка Анна прибыла в Тамбов с серым говорящим попугаем, к которому относилась с большою нежностью. Попугай этот жил в большой посеребрённой клетке и приводил в изумление всех обитателей монастыря своею учёностью. Он пел: «Пресвятая Богородица, спаси нас», «Христос воскресе». Пел также и светские песни, например: «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан!». Кроме того, читал псалтырь и много говорил.
В средствах приезжая старушка не нуждалась и любила помогать бедным вещами и небольшими деньгами.
С особенным уменьем ходила Анна Ивановна за больными и действительно помогла многим из них. Усманский аптекарь Канусевич чуть было не лишился руки, и ни один доктор не мог помочь ему. Тогда он обратился за помощью к Анне и чрез одного из её друзей получил от неё пластырь, который радикально в 6 дней исцелил его руку. «Пусть только, — велела она передать своему пациенту, — не скупится он для бедных и даёт им лекарства даром».
Несомненно было, что матушка Анна много путешествовала и во время своих путешествий успела побывать в разных европейских и азиатских странах, а также в самых отдалённых пунктах нашего отечества. По свидетельству одного лица, пользовавшегося особенною её доверенностью, она 13 лет странствовала пешком по Святым местам, 8 лет прожила в Иркутске, где и управляла женским монастырём, полгода провела сиделкой в петербургской Мариинской больнице и несколько времени жила в Одессе. Как особа в полном смысле слова бывалая, она была известна очень многим значительным лицам в России и за границей. Под именем иерусалимской игуменьи её знал покойный московский митрополит Филарет, а от иерусалимского митрополита Мелетия она получила в подарок икону, изображённую на голгофском камне.
Неудивительно после всего этого, что в тамбовском женском монастыре, а потом и во всём Тамбове, заговорили о приезжей старушке и что разговоры эти стали принимать таинственный и фантастический характер. Некоторые монахини по секрету передавали другим, что будто бы от самой Анны Ивановны они слышали следующее: «Муж мой был знаменитого роду, и я сама тоже не простая, но я ушла от него (мужа) в самый день свадьбы и долго должна была скрываться от его преследований. Семь дней я пробыла на одном необитаемом острове, с которого взяли меня на случайно плывший английский корабль и отвезли в Иерусалим. Там я была 7 лет, а затем очутилась в России и вот живу по разным монастырям с волчьим билетом». Надобно заметить, что все монастыри, в которых жила матушка Анна, старались почему-то сбывать её и даже не пренебрегали для этой цели разными интригами. Может быть, монастыри боялись какой-нибудь «истории» из-за неё, так как и она и все её знакомые находились под особенным наблюдением полиции.
В Тамбове таинственная узница прожила не долго. Весною 1861 года, по указу Св. синода, она была отправлена в Пензу, в тамошний женский монастырь. Когда нужно было выдать ей подорожную, то местная администрация не знала, как соблюсти в этом случае формальность по отсутствию документов… Этот переезд в жизни замечательной старушки был уже последним. Выехала она в самое половодье, в с. Паиме около суток оставалась в воде (сидя в карете) и приехала в Пензу совершенно больною. Проживши там 4 дня, старушка скончалась. Предсмертное её завещание пензенской игуменье Надежде заключалось только в том, чтобы сделать для покойницы простой гроб, но внутри непременно обить белым атласом. Игуменья Надежда поскупилась на атлас, заменив его коленкором, но принесённый гроб оказался негодным: и короток был, и узок. Тогда желание покойной исполнено было поневоле.
28-го апреля 1861 г. происходили похороны матушки Анны при большом стечении народа. На могиле её, находящейся в Пензенском Троицком монастыре, положена чугунная плита с надписью: «Старица Божия Анна».
Вот всё, что мы могли узнать о таинственной тамбовской узнице. Нам кажется, что она была личностью далеко не дюжинною, как по своим качествам, так и по общественному положению до монастырского заключения. Но кто она такая и какие причины привели её к уединённому монастырскому житью, да ещё под строгим надзором — это для нас вопрос пока не разрешённый.
В тамбовских архивах, несмотря на все наши поиски, мы не нашли никаких разъясняющих документов, но в петербургских архивах, по всей вероятности, есть данные для раскрытия инкогнито описанной нами личности. Кроме того, ещё живы многие особы, знавшие лично «матушку Анну», и было бы крайне любопытно услышать от них всё то, что им известно об этой загадочной монахине.
«Известия тамбовской учетной архивной комиссии», №56
Все новости Тамбова рано или поздно станут древностями.