Jun
10
Сообщение И.И. Дубасова
June 10, 2014 | Comments Off on Сообщение И.И. Дубасова
(24.09.1887 г.)
Милостивые государи!
Вернувшись с VII Ярославского археологического съезда, окончания сессий которого, по служебным обстоятельствам, я не мог дождаться, имею честь доложить Вам, что моя личная деятельность во время съезда преимущественно обращена была на обозрение археологической выставки, на выслушивание рефератов членов съезда и особенно на личное и основательное знакомство с представителями русской истории и археологии.
Так как некоторые учёные обращались к комитету съезда со своими недоумениями по разным вопросам исторической науки, то и я позволил себе обратиться к нему же с двумя вопросами.
Во-первых: города Тамбов и Козлов основаны на Урлаповом городище. Кто был этот Урлап?
Во-вторых: Мамай, идя на Куликово поле, долго останавливался на Кузминой гати. Таких гатей в Тамбовской губернии две: одна в Тамбовском, другая в Лебедянском уездах. Где же именно останавливался Мамай?
Относительно последнего вопроса я вступал в личную беседу с Д.И. Иловайским, и он склоняется к тому мнению, между прочим и мной высказанному, что ордынские полчища в 1380 году останавливались в Лебедянском уезде. Между тем, другой известный учёный, А.А. Попов, в письме ко мне, в виде критического замечания по поводу одного моего труда, выражал противоположное мнение. Таким образом, вопрос о Кузминой гати, как и вопрос об Урлаповом городище, остаётся пока не решённым окончательно.
Про ярославскую археологическую выставку я должен сказать, что она была весьма разнообразна и интересна. Я уверен, что и наша комиссия могла бы принять в этой выставке заметное участие. Я это говорю на основании ближайшего своего знакомства как с ярославской выставкой, так и со знаменитым музеем Белой Палаты Великого Ростова. Но мы сами только что начали устраиваться в своём новом помещении и потому пусть не посетуют на нас те лица, которые вправе были ожидать и от нас выставочных экспонатов. Бог даст, на следующем археологическом съезде, который откроется в Москве в январе 1890 года, и мы представим свою комиссию в достаточном количестве предметов археологии, палеонтологии и истории. Я основываю свои ожидания в особенности на том обстоятельстве, что в наш музей беспрерывно поступают всё новые и новые интересные предметы. Так, в августе настоящего года от члена нашей комиссии, законоучителя Екатерининского учительского института, о. А.П. Архангельского получены нами следующие предметы высокого историко-археологического достоинства: старинное деревянное паникадило, оловянные сосуды, дароносицы и множество образков более или менее глубокой древности. Не менее интересно и другое приношение, сделанное к настоящему заседанию членом же нашей комиссии С.К. Платоновой и состоящее из 49 старинных складней и крестов. Судя по тем образцам, которые я видел в Ростовском музее, некоторые наши образки и складни относятся к началу русского христианства, вероятно, к киевскому периоду нашей истории.
Во время съезда я старался проводить мысль о научной важности губернских архивных комиссий, и эта тема была главной идеей моего реферата, читанного на ярославском съезде 20 августа. Очень жалею, что я не прочитал своей работы лично, и в то же время очень благодарен тому почтенному сочлену, который заменил меня на съезде. Это А.В. Селиванов, правитель дел Рязанской архивной комиссии, человек глубоко и серьёзно преданный науке.
В своём реферате я говорил не только о богатстве губернских архивных материалов, основывая эту мысль на местном опыте, но в то же время указывал своим сочленам и на те разнообразные трудности, в особенности материальные, среди которых совершается наше серьёзное и скромное дело…
Не без сожаления я должен сообщить Вам, милостивые государи, между прочим, что на археологическом ярославском съезде архивного отдела вовсе не было и, вообще, археология вполне господствовала там над историей. Перед слушателями постоянно произносились более или менее ученые и интересные речи о разных доисторических древностях; самому же живому, достоверному и разнообразному источнику исторической науки, архивным актам, места отведено было очень мало и притом случайно. Но я думаю, что этот недостаток будет устранён на следующем съезде, и представители нашей комиссии, подобно некоторым другим, явятся тогда среди русских учёных историков далеко не с пустыми руками, а с целыми томами живого, научного, разнообразного и самобытного архивного материала.
Обращаюсь затем, милостивые государи, к своему очередному сообщению, относящемуся к истории нашего края.
Во время своего путешествия в Ярославль, я останавливался на несколько дней в Москве, чтобы посетить драгоценные для родной исторической науки столичные архивы: архив Министерства юстиции, архивы Министерства иностранных дел и Исторический музей. И поиски мои были не тщетны. Я имел в своих руках несколько статейных списков о том, как по нашей тамбовской западной окраине в начале XVII века, в 20-х и 30-х годах, ходили в турскую и крымскую землю наши послы и гонцы, какая нужа великая сопровождала их во всё их путешествие, как надменно и жестоко обращались с ними бахчисарайские и цареградские властелины и их приспешники, и как, вообще, скромно и даже приниженно было русское имя в былые годы. Послов наших по капризу убивали. Султаны на царские грамоты сами не хотели отвечать, считая московских владык крымскими данниками, и поручали свою московскую переписку великому визирю. Когда же турские послы ехали в Москву, то дорогой они грабили наших жителей, всячески своевольничали и везли за собой огромные толпы купцов и греческих старцев. И всё сносила русская долготерпеливая натура, и со всеми тогдашний бедный и ещё неокрепший русский человек щедро и смиренно расплачивался: и мусульманским людям шли соболя, сокола и кречеты, и разнообразные восточные старцы, нередко самозванцы, туго набивали у нас ёмкие кошели свои…
Кроме рукописей, я обращал в Москве своё внимание и на те печатные акты, которые по их специальности для многих из нас большей частью недоступны. И из них узнал я (именно из собрания государственных грамот и договоров, ч. 1), что в деле избрания дома Романовых на царство деятельное участие принимали выборные и нашей тамбовской земли, именно следующие: боярин И.Н. Романов, Романова города выборный человек Фока Ратманов сын Дуров, и тот Дуров во всех товарищев своих место руку приложил. Да из Шацкого были выборные: Михайло Протасьев, Иван Иванчин, Смирной-Порошин и в товарищей своих выборных людей место руку приложили. Если мы при этом вспомним, что по нашему краю в смутную эпоху свободно разгуливали и тушинцы, и литовцы, и воры-казаки, и черкасы, то нам станет ясно, что наша тамбовская родина в труднейшие времена тянула всероссийскую лямку наравне с древнейшими русскими областями.
В архиве Министерства юстиции я имел случай прочитать список наших служилых людей и меня (снова) заинтересовала та подробность, с какой наши официальные акты XVII века изображали свои разрядные переписи. Например, боярские дети, а кто именно, значит по статьям: Левонтий Переверзев, на мерине с карабином; Иван Добрынин, на мерине с пищалью; Логин Конев, на мерине с пищалью и саблей; Иван Боев, на мерине с пищалью и рогатиной; Артём Котаев, на мерине с пищалью государевой; Афанасий Тарасов, на меренке с пищалью.
И вот перед нами невольно рисуется картина былого русского воинства, славного защитой крепостей и неустойчивого в открытом боевом поле. Именно про наших отживших воинов допетровской эпохи смело можно сказать: кто во что горазд. У иного рогатина, у другого пищаль, у третьего карабин, у четвёртого сабля, у пятого палка… И все действовали врознь, без плана и системы. Тарасов не хотел знать Боева, Катаев сварился с Коневым и Переверзев вёл местническую тяжбу с Добрыниным…
В эту же последнюю свою поездку я немного познакомился ещё с одним явлением тамбовской жизни. В 1711-1717 и 1722 годах вся наша юго-восточная украйна всполошилась. Кубанский хан Бахты-гирей с запорожцами и Игнашкой Некрасовым приходили на украинные города и тамбовскую черту. Кубанский воитель шёл к нам от Царицына и грозил всю нашу степь подозвать по султанскую руку. По тем трактам, где шли кубанские загоны, дымились сёла и деревни, валялись трупы людей и животных и слышались стоны неприбранных раненых и вопли осиротевших родителей и детей. 3-го августа 1717 года, в полдень кубанцы осадили город Пензу, но не сумели её взять и свою неудачу выместили на уездных дворянских усадьбах.
Против Бахты-гирея и некрасовцев по указу царя Петра выступили, наконец, донской атаман Фролов и воронежский губернатор Колычев, со всяким поспешением. Сотни, роты и шквадроны шли степью без мотчания.
И скоро кубанцы были разбиты. Многие пленные были возвращены. Край наш на время угомонился.
До какой степени Бахты-гирей не любил русских, это видно из следующих слов русского гонца Толмачёва, адресованных им к русскому правительству: «Бахты-гирею — султану о мирных делах я говорил и прочитывал, и он сказал мне: я де с русскими людьми никогда по смерть свою в миру жить не хочу и русских людей крови желаю пити. И тот султан в словах своих зело непостоянен, бес, а не человек, поношение человеком». (Связка 18, № 4, архив Мин. юстиции).
Этими краткими указаниями на былые судьбы нашей родины я и оканчиваю, милостивые государи, своё сообщение.
«Известия тамбовской учетной архивной комиссии», №16
Все новости Тамбова рано или поздно станут древностями.