Aug
10
В ста шагах от рая
August 10, 1991 | Comments Off on В ста шагах от рая
Совсем старенькая стала баба Таня – Татьяна Игнатьевна Сиротина. Почти не видит. Жалуется: «Во двор выйду – все белым-бело, в избу войду – черным-черно. Скучно, страшно…».
Избой она величает перекосившийся, обшарпанный барак с провалившимся потолком. Сложенное из проточенных жучком трухлявых бревен, жутковатое это жилище в официальных бумагах числилось когда-то «общежитием». Барак списан, вычеркнут из реестров. С бабы Тани и квартплату потому не берут, только за электричество она платит.
–Осталась я одна,– журчит ее неторопливая речь.– Братьев на фронте поубивало, сестры померли, а сыновья – в городе. Один сын меня к себе не берет: сноха меня не хочет, а он сам не хозяин – знамо дело, инвалид, ногу после гангрены ему отрезали. А второй сын тоже инвалид, по зрению, да и сам в общежитии живет. Он-то часто ко мне ходит, вот и сегодня я ему дала десятку, в город послала: селедочки купить, рыбки свежей.
Десятка для бабы Тани – треть суммы. которую жалует ей собес после потери кормильца. На оставшиеся два червонца надо протянуть почти целый месяц, до следующей государственной подачки. Семь лет всего стажа у Сиротиной: по хозяйству хлопотала, детей растила, а умер муж – аукнулось.
Рядом, в двухстах-трехстах метрах от поселка – обкомовские дачи. Прежде старухам из Власово жилось полегче:
–Бывало, как господа оттуда уедут, – вспоминает баба Таня, – так уборщица к нам бежит: «Идите, бабы, в магазин! Мясо осталось, рыба, колбаса – не пропадать же добру». Тогда начальник добрый был, разрешал…
Без злости или сарказма, привычно и обыденно произнесла. Татьяна Игнатьевна слово «господа». А кто был «добрый начальник», врать не буду, не знаю. Может, А. Хомяков или В. Черный, бывшие наши «первые», а может, речь идет о милицейском сержанте. Ведь только однажды бдительно охранявший дачи человек в форме дал нам очень краткое «интервью»: «Сюда и заяц не проскочит!»
Действительно, сделать фотографии дач нам удалось только благодаря помощи местных жителей. Так что каемся: сугубо партизанскими тропами пробирались мы на огороженный участок нашей родины, тамбовской земли. Но, несмотря на все хитрости, напоролись-таки на двух сержантов. Благо, успели спрятать в сумки фотоаппаратуру и пркинуться «шлангами» – выдали себя за сбившихся с дороги обывателей.
Татьяна Игнатьевна, говорит, говорит, а мне вспоминаются слова секретаря обкома КПСС Ю. Блохина. На вопрос почему начальники ездят на дачи на служебных машинах, он ответил, что речь идет о злоупотреблениях: «Тех, кто их допускал, мы жестоко наказывали!» Зав. идеологическим отделом Октябрьского райкома КПСС В. Поздняков возмущался, доказывая что он с товарищами не имеет ни служебного автомобиля, ни спецлечения, а знаменитые «пайки», дескать, только для тех, кто, потеряв совесть, звонит заведующему базой или завмагу. Хотя, с подкупающей скромностью заявил районный идеолог, за ту нещадную эксплуатацию мозга, интеллекта, что мы испытываем, можно бы рассчитывать на что-то большее.
Действительно, намного чаще, чем Сами, ездят сюда их жены, тещи, чада и домочадцы.
–Господа нынче сюда все возят, колбасу сухую, да сырую, сосиски и все такое прочее,– рассуждает баба Таня.– Им, говорят, в городе запретили это дело, вот они в лесу и разбирают продукты, нам даже хлеба в ихнем магазине купить не дозволяют. Прошлым летом я еще телочку держала, и пропала она у меня как-то. Я ее искала, а меня милиционер встретил. «Уходи, и за телкой своей следи, чтобы не забредала куда не положено».
Вообще-то, жестко наказывают не тех, кто злоупотребляет, а тех, кто попадается (Нестеров, Швиндин). А с В. Поздняковым я согласен: в магазин на территории обкомовских дач его, вероятно, не пускали по причине невеликого чина. Так что претензии «на что-то большее» понятны и извинительны.
–Муж мой верный коммунист был,– продолжает баба Таня, – Все фронты прошел, с финской и до Берлина. Потом мастером работал, 28 лет на одном месте, здесь, на торфоболоте. Все до копеечки аккуратно подсчитывал, чтобы не ошибиться, взносы заплатить. Бывало, понесет он деньги в город, а я недовольна – ругалась, грешница, на покойника. А он мне: «Таня, ты не понимаешь ничего! Мне жить недолго (он с войны весь израненный, контуженый пришел), а тебе на старости лет пригодится, партия тебя не забудет». Помер – гроб не дали! Начальники приехали, когда уж схоронили его…
У некоторых читателей, возможно, возникнет сомнение. А вдруг так крепко обидклась старушка на всю нашу «руководящую и направляющую», что наговаривает напраслину на губернских «вождей»? Ведь номенклатура устами подчиненной ей областной прессы упорно называет привилегии «несуществующими». Но дело в том, что в своих суждениях баба Таня не одинока. Жители поселков Пригородного лесничества не жалуют этих далеко не самых святых праведников, уютно обустроивших свой досуг неподалеку от Святого озера. Немало занимательных вещей довелось нам услышать во время долгой прогулки по окрестностям. Например, о несколько комичной иерархической структуре привилегий: если газ, ванны и цветные телевизоры имеются в каждом особняке, то ковры – только у первого секретаря обкома КПСС Е. Подольского и председателя облисполкома А. Рябова. Или о том, что кроме «общедоступного» (для всей «знати») обслуживания в спец. магазине существуют еще и «фирменные» пакеты. Они вручаются уже персонально, и деликатесы в них более существенные, нежели какие-то там сосиски. Некоторые из наших собеседников буквально сатанели, стоило заговорить с ними на тему нашего антирепортажа. Язвительнейшими эпитетами и отборной матерщиной крестили они всех и вся, начиная от «дороги богов» (асфальтированный подъезд к дачам, над которым висит запретительный знак для простых смердов) и кончая самими начальниками (а особенно «начальницами»).
Интересным было знакомство с… обозначу их Н. и В. Эти люди назвали нам настоящие свои имена и фамилии, хотя прекрасно понимали, кто мы, и какое издание представляем. Но все же останусь верен заповеди «Не навреди».
–Мы работаем на этих дачах,– объясняет Н.– В трудовых книжках у нас, конечно, записано не «прислуга» – по-другому. А на деле мы прислуга и есть. Прибери у них, вымой все от пола до потолка, – так мало того! кровати застели. Да не одним начальникам, а и женам их, тещам, детям, – чуть ли не бабушкам с прабабушками!
–Подкатывает «Волга»,– говорит В., – из нее шофер выпрыгивает и на полусогнутых – дверцу открывать. Начальница выходит, он у нее сумочку хвать – донести помогает. Мы их ненавидим, шестерками зовем. За квартиры шестерят и за все такое прочее. А ведь мы и сами, если подумать – такие же шестерки…
Н. и В. иногда даже доступ к «секретному» магазину, который по их словам, умудрились скрыть даже от одного корреспондента центральной печати: ему сказали, что это и не магазин вовсе, а другой «объект». О лакейском своем положении эти люди рассуждают так: «Зачем нам с детства талдычили о равноправии?! Объяснили бы сразу: здесь господа, а там холопы, и – знай свой шесток».
…По соседству с бабой Таней живут Горбачевы – единственная среди брошенных бараков большая семья. Глава ее, Алексей Иванович (ветеран войны, бывший заводской рабочий, потом – уже на пенсии – лесник) и рассказал нам о судьбе поселка Власово.
Еще до войны корчевали тут лес, начинали разработку торфа. Зазывали людей, обещали квартиры. Пустым звуком в большинстве своем оказались эти обещания, но хоть и в бараках, а весело жили люди. Работали справно, хозяйства держали крепкие.
Но исчерпан торф, забыты и поселок, и люди… Люди, которые каждый летний вечер видят иллюминацию обкомовских дач, в то время, как сами по нескольку ночей кряду сидят без электричества. В этом крохотном царстве запустения и разрухи столбы висят на проводах, а не наоборот. Спать во Власово ложатся, одеваясь потеплее. Дрова выписывают. но огонь не в состоянии согреть гниющее .жилье.
–Слава Богу, зима теплая,– несколько раз повторила Любовь Григорьевна Горбачева, мать восьмерых детей…
10 августа 1991
Все новости Тамбова рано или поздно станут древностями.