May
10
Донские вотчины бояр Романовых (2). Введение
May 10, 2014 | Comments Off on Донские вотчины бояр Романовых (2). Введение
Вотчинные земли бояр Романовых лежали между pp. Доном и Воронежем в старых пределах Лебедянского уезда Тамбовской губ.. Кто из бояр Романовых и в каком году получил означенные земли, мы сказать не можем. Однако же совершенно ясно, что Лебедянские земли уже в последнюю четверть XVI в. входили в вотчинную собственность бояр Александра и Василия Никитичей в качестве «угоденных мест», по выражению писцовой книги, к скопинским их вотчинам. Заселились они, по словам той же книги, «в Борисово разоренье», т. е. после 1601 г., выходящими из скопинских вотчин. По возвращении из ссылки боярина Ивана Никитича вотчины последовательно принадлежали ему и его сыну боярину Никите Ивановичу, по смерти которого в 1654 г. отошли во владение Большого дворца.
Романовские вотчины в первой половине XVII века имели важное стратегическое значение для юго-восточной окраины государства. В то отдалённое время, вследствие слабости центрального правительства, необходимо было частными средствами на месте создавать благоприятные условия для производительной эксплуатации земельных богатств. Необходимо было вотчинникам на свои средства обзаводиться укреплениями с достаточным контингентом вооружённого люда. Боярин Иван Ник. Романов в 1614 г. укрепил наиболее значительную свою вотчину — село Романово Городище. Вновь возникший город в течение полувека нёс службу по польской окраине наравне с Воронежем, Ельцом, Лебедянью вплоть до построения второй черты, когда на смену старому воину явился новый в лице г. Усмани, построенного в 1646 г.
Наличность донских вотчин у бояр Романовых имеет, по нашему мнению, некоторое теоретическое значение при решении вопроса о кандидатуре Михаила Феодоровича на престол Московский. Исследователи последнего времени, писавшие по данному вопросу, в деле царского избрания выдвигают в значительной степени роль казаков. У А.Е. Преснякова читаем: «Собор сошёлся с казаками в твёрдом намерении избрать царя из русских бояр и, по-видимому, казаки первые подняли речь о «Филаретовом сыне», Мих. Фёд. Романове. Едва ли они допустили бы избрание другого лица». Здесь нелишне припомнить «непригожие» речи поляков московским послам после избрания Михаила Фёд., что его «выбирали одни казаки». Конечно, подобные речи мы с полным правом назовём несправедливыми, но при этом не забудем, что казаки, по-видимому, вслед за освобождением Москвы и прежде земщины заговорили о кандидатуре Михаила Фёд. Так, пленный сын боярский Иван Философов в конце ноября 1612 г. доносил полякам: «А казаки де, господари, говорят, чтоб обрать кого из русских бояр, а примеривают Филаретова сына и воровского колужского». Но казаки не просто выставили своих кандидатов, а и имели достаточно силы пропагандировать их среди московского населения, навязывать их ему. По смыслу источников, казаки после отъезда из Москвы земского ополчения увидели себя господами положения. Упомянутый сын боярский в своём донесении говорил: «И во всём де казаки бояром и дворяном сильны, делают, что хотят». Добавлением к краткому замечанию Ивана Философова служат красноречивые страницы о поведении казаков в Москве у Авраамия Палицына. Из двух казацких кандидатов в Москве одержал верх Михаил Фёд. Для выяснения вопроса, почему казаки отстали от «Маринкина сына» и почему они род бояр Романовых предпочли иным боярским родам, разберёмся в составе казацких таборов под Москвою.
Воспользуемся для этой цели приговором первого подмосковного ополчения от 30-го июня 1611 г. Он выделяет из всей казацкой массы атаманов и казаков, которые «служат старо», т.е. давно и официально были признаны в этом звании и служили государству сотнями с городов или станицами с Поля. Это были беспокойные элементы из служилых и вольных казаков с донских городков и местечек: Ряжска, Епифани, Дедилова, Данкова, Ельца, Ливен, Воронежа, Оскола, Белгорода, Лебедяни, Доброго Городища, Романова Городища с присёлками, воронежских сёл Усманского стана: Собакина (иначе Усмань), Борового, Ступина и многих иных, в настоящее время пока неизвестных. Эти элементы до Смуты верно служили государству по охране юго-восточных пределов его. Волна общественного недовольства, стремление пограбить и весело пожить привели их к калужскому вору.
Второй слой казачества приговор разумеет под общим выражением «холопи боярские или какие люди ни буди». Это — масса крепостных, избывших свою неволю на Дону. Это были отъявленные враги государственного порядка, сторонники вора и друзья Заруцкого. Они имели повод негодовать на П. Ляпунова за его приговор, который подтверждал старый крепостной порядок и подрывал источник, полнивший казачество. Эта часть казаков убила Ляпунова и с приближением Пожарского покинула с Заруцким подмосковный лагерь.
По некоторым указаниям, говорит С.Ф. Платонов, в таборах в то время (до ухода Заруцкого) одних казаков сидело до 5000 человек. Из них Заруцкий, по выражению «Нового летописца», увёл «мало не половину войска». Таким образом, казаков под Москвою осталось, приблизительно говоря, 2500 челов. Это число должно было убавиться во время битв с гетманом. С понятным удивлением читаем мы в донесении Ивана Философова, что казаков в Москве «полпяты тысячи человек» (т. е. 4500). Очевидно, он включил в это число многих ратных людей из украинских городов, служивших ранее Трубецкому, а равно и тех из них, которые пришли к нему позднее по неведению и под влиянием грамот Пожарского. Не забудем, что в числе казаков Заруцкого был отряд рязанских служилых казаков, которых ещё в 1608 г. привёл в Тушино к вору поляк Лисовский.
Итак, казаки, оказавшиеся к началу 1613 г. господами положения на Москве, в своём ядре состояли из старожильцев верхнего и среднего Подонья. К ним прибавились ратные люди украинских городов и рязанские казаки. Понятно, что при таком составе казачества шансы ворёнка не могли быть сильными. Слухи с юга о подвигах Заруцкого, который грабил его именем «животы» московских сидельцев, мог отвратить от ворёнка и последних сторонников.
Перейдём теперь к вопросу о популярности среди казаков юного Михаила. Где и как казаки познакомились с ним? Каким образом личность скромного юноши возвысилась в их сознании и стала рядом с сыном Марины? На эти вопросы русская историография отвечает только тем соображением, что лично Михаил Фёд. не был известен казакам, что его популярность среди них была отцовской. «Нет сомнения, — говорит С.Ф. Платонов, — что казаки выдвигали его по тушинским воспоминаниям, потому что имя его отца Филарета было связано с Тушинским табором»***. Бесспорно: воспоминания казаков о патриаршестве Филарета в Тушине выдвигали его сына из ряда других боярских родов. В Тушине Филарет прожил около полутора года****, как «наречённый патриарх», окружённый почётом, присвоенным сану. Среди тушинской знати он был первым человеком, так как в сознании народа личность патриарха стояла непосредственно за царской. Однако популярность Михаила Фёд. не была только отцовской, а вместе и родовой.
Мы сказали, что доминирующую роль среди казачества играли донские казаки; социальный состав их достаточно ясен. Донское казачество составляло демократическую часть земщины, ушедшую на Дон и постоянно пополнявшуюся притоком свежих сил из центра. Если род Романовых ходом истории снискал себе популярность среди демократических слоёв земщины, то он тем самым не менее был популярен и среди земщины, ушедшей в казачество. Донской атаман, подавший письменное мнение о «природном царе Михаиле Фёд.», подчёркивает в нём природу, т. е. родство своего кандидата с царями предшествующей династии. Тот же аргумент выставил, как видим, и земский человек — дворянин из Галича.
Кроме общих с земщиной условий популярности рода бояр Романовых среди казаков, у последних были и свои особые условия. Имя деда Михаила Фёд. — бояр. Никиты Романовича, несомненно пользовалось широкою известностью на Дону, как устроителя пограничной военной службы. Он же правдоподобно получил в награду за труды по укреплению границы вотчинные земли на рязанской окраине и земли между Доном и Воронежем. По промысловым делам крестьяне романовских вотчин сходились с казаками, знакомили последних с родом своего боярина, разнесли молву о катастрофе, столь незаслуженно постигшей семью Никитичей в 1601 г.
До сих пор историческая наука не может вполне ясно представить себе ту политическую обстановку, среди которой происходил разгром романовского кружка. Несомненно, что старший из Никитичей был человеком особенно неприятным и опасным для Бориса. Только он один из всех братьев понёс наказание, отнявшее у него возможность быть на престоле. Между тем во всём процессе роль старшего Никитича для нас менее всего ясна. В чём вина бояр. Фёдора Ник.? Почему его наказали строже, чем, напр., Богдана Вельского? Почему последнему сказали вину прямо, первого обвинили косвенно через пресловутое «коренье». Если в данном вопросе молчит наука, то приобретают для нас некоторую ценность предания, связывающие личность Фёдора Ник. с одним из донских городков.
В расстоянии одной версты от г. Лебедяни вот уже почти 300 лет стоит Лебедянский Свято-Троицкий монастырь. Он основан по благословению святейшего патриарха Филарета Никитича в 1621 г. Патриархи и цари жаловали в обитель иконы, книги, церковную утварь, грамоты на земли. В Троицком монастыре сохраняется до сего времени сказание о пребывании в Ильинской церкви, существовавшей ещё до построения монастыря, опального бояр. Фёдора Ник., который скрывался в ней от преследований Бориса Годунова. Впервые записал настоящее предание свящ. Георгий Хитров в 1861 г. Итак, если верить преданию, бояр. Фёдор Ник. незадолго до 1601 г. прожил некоторое время на Лебедяни. Вероятно, он заехал в город на прямом или обратном пути из своего родового села Романова Городища. Вполне возможно спросить, не был ли он также в Воронеже или Ельце, до которых недалеко от его вотчин? Конечно, в то время боярин ещё не был опальным, но он стал им вскоре по возвращении в Москву. С какою целью Фёдор Ник. «пребывал» в донских городках? И не с того ли времени, задолго до Тушина, завязалось у казаков знакомство с будущим патриархом Филаретом? Но на эти вопросы даст ответ наука в будущем.
Настоящий очерк представляет из себя статистическую обработку писцовых данных о вотчинах бояр Романовых в Лебедянском уезде, извлечённых из писцовой книги 1627-1628 гг. писца Григория Фёд. Киреевского и переписной 1646 г. писца Осипа Мих. Юшкова. Особенность очерка заключается в его методе. Так как единичные факты становятся понятнее в связи с другими подобными же фактами, то мы привлекаем к изложению статистический материал, относящийся к иным формам землевладения — поместному и монастырскому. Так как, далее, колонизация романовских вотчин представляет лишь единичное явление общей колонизации Тамбовского края, то для всестороннего освещения вопроса считаем необходимым дать самый краткий очерк успехов колонизации его до половины XVII века. Наконец, предания, связывающие фамилию Романовых с местным Троицким монастырём, заставляют нас дать краткий очерк последнего.
Подобная обработка материала объясняется целью работы. Мы желаем удовлетворить не одной лишь злободневной потребности — разобраться в экономической силе и культурных заслугах фамилии, которая дала нам династию, ныне благополучно справившую свой 300-летний юбилей, но и дать частичную иллюстрацию характера колонизации Воронеже-Донского междуречья. Исполнением этих двух задач наша работа достигнет своей цели.
«Известия тамбовской учетной архивной комиссии», №57
Все новости Тамбова рано или поздно станут древностями.