Sep
11
Тамбовский летописец. Часть 12
September 11, 2012 | Comments Off on Тамбовский летописец. Часть 12
Тяжелый 1830 год в особенности памятен Тамбовскому духовенству. Среди наших церковных причтов всегда было слишком много бедности, гораздо больше, чем сколько могли вместить неприхотливые наши пастыри. Общественное их положение тоже было далеко не блистательное. Всякий самый праздный и порочный человек считал себя вправе свысока отнестись к священнику и поглумиться над ним, в особенности над его сребролюбием, хотя многие критики всю жизнь свою специально занимались беспредельным хищением. К этому бедствию присоединялись еще нередкие разборы, вследствие которых масса церковников и штрафных церковнослужителей переходила в сословие однодворцев, мещан, крестьян и в солдаты. Самый тяжкий для местного духовенства разбор совершился в 1830 году при энергическом содействии Тамбовского епископа Евгения.
Епископ Евгений был человек строгий и потому епархиальные беспорядки вызывали в нем крайнее негодование. Именно это негодование и определило потом весь характер суровой деятельности епископа Евгения по отношению к Тамбовскому духовенству. Когда грозный архипастырь ездил по епархии, то это было истинною бедою для всех Тамбовских причтов, потому что все виновные неизбежно подвергались наказаниям. А наказания были тогда жестокие. Священников наказывали при консистории рогатками и колодками, розгами и батогами. Если на кого надевали рогатку, то тому нельзя было лечь, если же кого сажали в колодку, то это было еще хуже, потому что у такого арестанта шея обхватывалась широким железным кольцом. В случаях особенной виновности духовных лиц, епископ Евгений неумолимо подвергал их лишению сана, причем так называемое расстрижение производилось с церемониею. Приговоренного к лишению сана монахи приводили в церковь и там в последний раз облачали. Облаченный священнослужитель входил в алтарь, прикладывался к престолу и делал пред ним три поклона. По выходе из алтаря тоже самое делал он пред царскими дверями, а среди церкви молился на все четыре стороны. После этого прощания со святыней, монахи вели его в консисторию, где один из протоиереев читал ему синодскую конфирмацию, а потом консисторский сторож ножницами стриг несчастному расстриге волосы на голове и бороде. В заключение подсудимого приводили в консисторскую канцелярию и брали с него подписку в том, что он не будет именоваться священником или дьяконом. Надобно заметить, что эта церемония, совершавшаяся в присутствии народа, производила всегда на ее виновников самое тяжелое впечатление. Один из Тамбовских священников, приговоренный к расстрижению, даже повесился в консисторском карцере в ожидании позорной церемонии.
Суровому архиерею Евгению весьма естественно приходила мысль, как бы очистить Тамбовское духовенство от лишних и порочных его членов. В это время пришел к нему синодский указ, разрешавший ему отдавать в солдаты исключенных семинаристов и штрафных церковников. Этот указ решил сразу судьбу Тамбовского духовенства. С беспримерною строгостью Евгений начал ставить под красную шапку семинаристов, дьячков, пономарей, послушников, звонарей, семинарских и консисторских сторожей, консисторских канцеляристов, даже священников и дьяконов, лишенных сана. Всех новобранцев с Тамбовской епархии поступило на службу 476 человек. При спешном разборе угодили в солдаты и совершенно невинные люди, которые весь век свой плакались на свою горькую судьбу и на бессердечного владыку…
7 апреля 1831 года привели в Тамбовское губернское правление для отдачи в солдаты несколько старших учеников семинарии. Все это были хорошие ученики и люди весьма способные, особенно ученик Ареопагитский, которому местное предание приписывает сочинение песни, обращенной им к его товарищам по несчастью. Песня эта, которую и доселе поют Тамбовские семинаристы, начинается так:
«Не страшитеся, друзья,
«Что судьба к нам груба,
«Будьте тверды так, как я,
«Против стрелы роковой»…
Некоторые Тамбовские семинаристы состояли уже на службе копиистами или канцеляристами. Но и это не спасло их от красной шапки.
Между прочим епископ Евгений отдавал церковников в солдаты за малограмотность. Их приводили к нему толпами и он производил им строжайший экзамен. Если кто из церковников плохо пел или читал, такого немедленно отсылали в солдаты.
Во время Евгениевского разбора нередко происходили факты, достойные сожаления. При одной Лебедянской церкви церковным сторожем был некто Автономов. Это был человек уже пожилой, многосемейный и больной грыжею. Но и он не избег беды и из церковного сторожа превратился в солдата Воронежского гарнизонного батальона. А детям его, и без того обреченным на суровую жизнь, представилась неизбежная и тяжелая карьера кантонистов…
Города Шацка указный дьячок Михайлов, отданный епископом Евгением в солдаты, впоследствии так жаловался ему самому: «безъ благоразсмотрения твоего въ слушании чтения и пения моего отосланъ я въ военную службу. И оставшиеся сироты, какъ жена моя въ молодыхъ летахъ, такъ еще и две сестры ея и братъ, остались безъ всякой надежды къ пропитанию. Родственниковъ у нихъ нетъ и должны они отъ горести прежде времени умереть. Непрестанныя слезы и вопль вынудили меня утруждать Ваше Преосвященство: внемли моей просьбе, ибо я не принадлежалъ къ отсылке въ военную службу».
Местные старожилы с особенным сожалением вспоминают о том, что Евгений загубил многих хороших учеников семинарии. Один из них, Павел Хитров, уволился из философского класса, в течение года приготовился к экзамену в медико-хирургическую академию и прибыл в Петербург пешком, так как отец его был человек бедный и к тому же не сочувствовал затеям своего сына. Приемный экзамен выдержан был Хитровым вполне удовлетворительно и даровитый юноша мечтал уже о докторской карьере. Все, по-видимому, благоприятствовало осуществлению его заветных дум. Конференция медицинской академии отправила уже от себя в Тамбовскую консисторию требование о высылке Хитрову увольнительного свидетельства. Но вместо такого свидетельства в Петербурга пришло консисторское уведомленье: «исключенный ученик Павел Хитров, как подлежащий отдаче в солдаты, должен быть немедленно выслан в Тамбов.» Так безжалостно разрушены были думы и мечты одного из лучших учеников Тамбовской семинарии…
Нередко случалось, что семинаристы попадали под красную шапку по разным недоразумениям. Как люди мелкого ранга, без связей и покровительств, шли они солдатскою дорогою безвинно и безответно, насильственно оторванные от школьной скамейки. Все тогда приносилось в жертву суровой идее очищения Тамбовской епархии…
Многочисленная партия Тамбовских семинаристов и церковников, отданных в солдаты, несколько месяцев обучалась военному ремеслу в Тамбове. Наконец всю эту партию, уже переодетую из подрясников, халатов и сюртуков в серые шинели, велено было отправить в Москву. Собрались бывшие семинаристы и церковники на Варваринской площади и стройно по главной улице пошли к Московской заставе. Вместе с ними и за ними шли толпы народа. Процессия поравнялась с Казанским монастырем. В это время все новобранцы, без всякой команды, по единодушному религиозному порыву, упали на колени и запели: «Заступница Усердная». Минута была действительно торжественная и потому в то время в Тамбове пролито было немало слез. Плакали семинаристы, навсегда оторванные от своей сравнительно выгодной карьеры; плакали церковники, оставлявшие на произвол судьбы жен и малых детей; плакали эти самые жены и дети; плакали наконец зрители, которым жаль было несчастных людей.
Сохранилась местная легенда об участи семинаристов-солдат. Будто они поступили в Московский учебный полк, где какой-то полковник часто их сек, дурно кормил и изнурял работой и службой. Дошло это до сведения императора Николая I-го и вот однажды приехал из Петербурга какой-то генерал, полковника арестовали и с тех пор пропал он без вести. А солдат-семинаристов поставили в ряды и велели им быть готовыми к встрече самого государя. Николай Павлович не заставил себя долго ждать. Прибыл он, одетый в серую солдатскую шинель. «Дети мои, сказал он семинаристам-новобранцам,- то-то, думаю, матери ваши плакали, провожая вас…» Вслед за тем привезли калачей и сейчас же сам государь начал раздавать их бывшим семинаристам и церковникам.
Назад | Оглавление | Далее
Все новости Тамбова рано или поздно станут древностями.