Oct
10
Нравственно-бытовые черты Тамбовского края по местным документам XVIII и XIX столетий. Часть 1
October 10, 2012 | Comments Off on Нравственно-бытовые черты Тамбовского края по местным документам XVIII и XIX столетий. Часть 1
У нас нередко выражают любовь к отечеству преувеличенными ему похвалами, причем намеренно умалчивается о таких фактах отечественной жизни, которые, понятно, всякому из нас весьма не желательны. Таким образом происходит лицемерная и фарисейская подтасовка фактов, а в результате получается фальсификация, т.е. непростительное преступление против науки.
Отправляясь от этой точки зрения, мы в предлагаемой главе не будем скрывать былых несовершенств нашей родины — Тамбовской губернии. Горячо любя ее и доказывая эту любовь не одними словами, мы лично в данном случае будем утешаться сопоставлением прошлого с настоящим. Кроме того, в отрицательных явлениях нашей старины мы будем видеть нравственные уроки для современных наших поколений. Но в то же время при малейшей возможности с особенным удовольствием мы будем отмечать и такие местные факты, в которых с большею или меньшею силою проявлялась умная и добрая русская натура. С половины XVIII столетия край наш стал по преимуществу дворянским. О Тамбовском дворянстве на первых порах мы и поведем свою речь.
Не на веселые мысли наводят нас Тамбовские дворяне XVIII столетия, приютившиеся преимущественно в наших северных Татарских и Мордовско-Мещерских уездах. Люди большею частью неразвитые и праздные, они всю свою энергию тратили единственно на подвиги самого необузданного самодурства, которое было тем рельефнее, что неразвитость Тамбовского дворянства весьма нередко выражалась в совершенной неграмотности. В 1789 году у нас были следующие неграмотные инородческого происхождения дворянские фамилии: Маматказины, Булушевы, Енгалычевы, Бигловы, Кашаевы, Еникеевы, Маматовы, Дивеевы, Елышевы, Мусьевы, Тюменевы, Бекмаевы, Канчурины, Сакаевы и Сампалаевы. Все они официально аттестованы были так: «в службе не были, грамоте и писать не умеют». По словам Г.Р. Державина, опытного знатока Тамбовского края,— Тамбовское дворянство было так грубо и необходительно, что ни одеться, ни войти, ни обращаться как должно благородному человеку не умели, кроме некоторых, которые жили в столицах.
Конечно, были у нас образованные и гуманные дворяне, так как лучшие люди нашего отечества все-таки принадлежали всегда именно к дворянскому сословию, но таковых у нас было очень немного.
С удовольствием отмечаем мы здесь почтенное имя Козловского помещика И.Г. Рахманинова, известного основателя типографии в селе Казинке и замечательного переводчика сочинений Вольтера; не можем не вспомнить также и г. Ниловой, усерднейшей сотрудницы Державина в его Тамбовских литературных предприятиях. С любовью передаем мы современникам дорогое имя Козловского депутата в законодательном собрании 1767 года дворянина Коробьина, который чуть не один возвысил свой голос в защиту крепостного крестьянства. Голос его заглушен был оппозицией противоположного ему направления, тем не менее высокая инициатива Коробьина заслуживает полного внимания. В особенности же в данном случае внимание наше останавливается на высокогуманной личности Елатомского помещика А.А. Ушакова.
Ушаков имел 600 душ в сел Изтлееве. В 1796 году в это село приехали из разных полков на постоянное жительство три сына Андрея Алексеевича. Отец так любил их, что позволил им совершенно самостоятельно распоряжаться в имении. И начали они распоряжаться: стон пошел по всей деревне от их управления… Андрей Алексеевич не сек своих крепостных, а дети его то и дело препровождали на конюшню и старых и малых. Не перенес этого добрый старик и решился всех своих крепостных отпустить на волю и написал об этом министру В.П. Кочубею. Письмо начинается так: «Внуши, Боже, молитву мою и не презри моления моего! Не удивись, сиятельный графъ, началу сему; оно следуетъ отъ оскорбленнаго отца».
Далее следует изложение уже известных нам обстоятельств. С особенною силою Андрей Алексеевич настаивал на том, что дети его не могут послужить благу крестьянства и что в них слишком много сословного эгоизма. «Почему,— заключает он свое письмо,— учиня крестьянъ моихъ свободными, утверждаю все мои земли съ угодьями въ вечное ихъ владение».
Таким образом от тяжкого крепостного ига освобождено было 600 душ. Детям же своим Андрей Алексеевич завещал по несколько тысяч рублей. А между тем еще при жизни своей снова определил их на службу. «Пусть,— говорил он,— узнают они, что такое нужда и что такое долгъ, тогда ко всемъ людямъ они лучше относиться будутъ».
Кроме Ушакова в среде Тамбовского дворянства было и еще очень много истинно добрых русских людей и верных слуг царского престола. Не кичась своим привилегированным положением и не злоупотребляя им, они патриархально вникали в бесчисленные крестьянские нужды и искренне радовались по поводу скромного мужицкого довольства. К таким лицам мы относим Темниковского помещика князя А.В. Дивеева, дворянина Григорова и госпожу Шталину. Без всякого, сомнения, подобных граждан между нашими помещиками было немало, но из документов, бывших в нашем распоряжении, имена их и поступки нам неизвестны. К сожалению, в этих самых документах встречается нам масса фактов, изображающих отжившее Тамбовское дворянство в самом непривлекательном виде. Многие дворяне наши отличались крайним самоуправством и неуважением к установленной власти. Именно в таком направлении в 1780 году действовал Кирсановский помещик Можаров.
Можаров поссорился с своим соседом Шишковым и разделался с ним по своему. 1-го сентября 1780 года крестьяне его, по его личному приказанию, напали на сенокос помещика Шишкова и свезли оттуда 340 копен сена. В октябре того же года Шишков послал рабочих на 40 подводах за сеном на свои луга. Наложили они сено и тронулись домой, как вдруг напали на них Можаровские крестьяне и все отняли. Обиженный помещик дал знать об этом капитан-исправнику Волкову и тот с понятыми немедленно поехал на следствие.
У ворот Можаровской усадьбы исправника встретили человек 100 дворовых и крестьян, вооруженных цепами и дубинами.
—Что вы за люди?— громко спросили они у приближавшегося к ним полицейского поезда.
Волков прикрикнул на них и объяснил им, что он капитан-исправник, представитель царской власти.
—Врешь,— отвечали ему,— вы все разбойники и приехали грабить господский дом, да не на таковских напали: в дубье мы вас примем…
Нечего делать, исправник должен был уехать ни с чем.
В том же 1780 году 21 марта через Тамбов проезжал помещик Шегаров. Приезжий подкатил к почтовому двору с многочисленною свитою и грозно потребовал лошадей и проводников. К несчастию, все почтовые лошади были в разгоне. Тогда Шегаров пошел к правителю Тамбовских ямов майору Федерману.
—Читал ли ты, немчура, подорожную мою?— сказал он.— Сейчас же подавай ямщиков!
Федерман посоветовал ему обратиться за проводниками в воеводскую канцелярию.
Это обидело Шегарова и он схватил Федермана за грудь и стал колоть его пальцами в глаза.
—Ты немецкий беглец,— кричал он,— и я велю заковать тебя в кандалы.
Федерман попытался возразить: и я де такой же штаб, как и ты, а ты меня порочишь,— но тут подбежали к нему Шегаровские дворовые, схватили его и высекли на его же собственном дворе.
Федерман убежал, а Шегаров получил то, что требовал, и кроме того — сани с подрезами, принадлежавшие побитому почтовому начальнику. На этих санях, с громом и звоном, подкатил он к дому одного своего Тамбовского приятеля и пробыл там несколько часов, а затем совершенно благополучно проследовал в село Талинку, откуда и отпустил ямщиков, не заплатив им прогонов…
Подобную же необузданность иногда проявляли и такие Тамбовские дворяне, которые нигде никогда не служили и следовательно не имели ни какого официального положения. Таков был недоросль Вельяминов.
Однажды он с целою шайкою в полночь подъехал к дому нелюбимого им дьякона Лысогорского, ворота в его доме выломал, окна выбил, всю семью избил… Дьяконский сын в одном изорванном белье выбежал тогда из дому и зазвонил в церковный колокол. Священник и пономарь прибежали в церковь. Явился туда же и Вельяминов, священника и пономаря ударил рожном, а сам направился на колокольню и для собственного удовольствия начал звонить во все колокола. Собрался народ. Дивились все, а ничего не могли сделать с барином…
В то же время мелкое Тамбовское дворянство, которое из-за куска хлеба шло в разные канцелярии, тоже не блистало нравственными совершенствами.
Назад | Оглавление | Далее
Все новости Тамбова рано или поздно станут древностями.