Oct
10
Нравственно-бытовые черты Тамбовского края. Часть 4
October 10, 2012 | Comments Off on Нравственно-бытовые черты Тамбовского края. Часть 4
Был у нас в Тамбовской губернии и еще один дворянский тип. Это совершенно разорившиеся дворяне. Ничего не имея, они докучали всем состоятельным людям о пособии. Таков был прапорщик Зеттингер. Вот что писал он однажды губернскому предводителю Ознобишину: «гремящая повсюду слава о добродетельной вашего превосходительства душе и творимыхъ благахъ страждущимъ подаетъ мне безсомненную надежду, что лучъ вашего благодеяния и ко мне коснется».
В награду за такое красноречие Зеттингер получил от Ознобишина 25 рублей.
Некоторые Тамбовские помещики были тяжелы для своих крепостных еще и тем, что имели обыкновение держать при себе очень лихих управляющих, старост и бурмистров. От этого происходили иногда самые печальные явления. Например.
Однажды крестьянин помещика Анцыферова Захар Никитин косил сено на лугах села Рассказова. В это время позвал его к себе бурмистр Федор
Ефимов и начал ножницами стричь ему голову и остриг полголовы.
—Ну, теперь ступай работай,— сказал бурмистр,— а вечером приходи на конюшню: сечь буду.
Зло взяло Никитина и он изо всей силы ударил своего притеснителя косою и опрокинул его на землю. К вечеру бурмистр умер. Начался суд.
—За что ты убил бурмистра?— спросили судьи.
—Житья мне не было от бурмистра,— отвечал Никитин.— Не было у меня своей избы, шлялся я с женой со двора на двор и слушал попреки. И содержаться было нечем: получал я от барина в месяц пуд и 30 фунтов ржаной муки и гарнец пшена — и все тут. Убежал я, куда глаза глядят, но меня поймали и тут-то бурмистр начал тиранить меня: днем я работал не покладая рук, а ночью меня заковывали в железа. А иногда заместо того секли на конюшне. Вот я и убил Ефимова, думаю — один конец.
При таких-то и подобных обстоятельствах, утвердившихся в нашем крае с половины прошлого столетия, объявлена была высочайшая жалованная грамота 24 апреля 1785 года. Понятно, что первые попытки к самоуправлению со стороны Тамбовских дворян были весьма неудачны. Были у нас права и полномочия, а деятелей достойных того и другого почти не было. Выбраны были у нас дворянские депутаты, но редкие из них охотно шли на службу. Большинство отказывалось от общественной службы по разным причинам. Елатомский депутат Мещеринов не являлся к должности по болезни. Между тем предводитель Языков так писал о нем: «въ дворянское собрание оный Мещериновъ не является, а со псовою охотою ездитъ въ отъезжихъ поляхъ, въ медвежьихъ островахъ и на рыбныхъ ловляхъ бываетъ же почасту по Оке реке и по заливамъ».
Даже в дворянские предводители местные дворяне шли неохотно и при малейшем удобном случае подавали в отставку. Были у нас и такие служилые дворяне, которые по своему поведению оказывались недостойными своего звания. Например Усманский депутат Малышов. Он переправлял в другие губернии беглых крестьян, чужой хлеб продавал вместо своего и кроме того осужден был Воронежским епископом Тихоном за кровосмешение.
Если же наконец кое-как составлялись Тамбовские дворянские собрания, то при этом начинались вместо дела взаимные ссоры и пререкания. Выступали на сцену личные антипатии и шла по этому поводу более или менее крупная перебранка.
От дворянских междоусобий трудно было уклониться даже и таким людям, как Г.Р. Державин, бывший Тамбовский губернатор. В 1787 году с ним поссорился губернский предводитель А.Г. Панов. Причиною ссоры послужило то обстоятельство, что Тамбовское наместническое правление осмеливалось писать на имя Панова указы. Между тем губернскому предводителю хотелось получать предписания прямо от губернатора. Когда узнал об этом Державин, то он написал Панову пространное письмо, в котором на основании законов доказывал, что не только от наместнического правления, но и от верхнего земского суда предводитель должен принимать указы.
«Признаюсь вамъ,— заключает Державин свое письмо,— будучи на вашемъ месте я бы приятнее принималъ указы изъ наместническаго правления подъ заглавиемъ священнаго императорскаго имени, предъ коимъ все раболепствовать и преклоняться должно, нежели какое либо предписание отъ губернатора, темъ паче младшаго васъ летами, а службою и можетъ быть самыми способностями далеко отъ васъ отстоящаго».
Вскоре после Панова Тамбовским губернским предводителем был генерал Баратынский, а губернатором в то же время состоял Кошелев. Эти губернские сановники сначала жили согласно, а потом поссорились до того, что стали жаловаться друг на друга Петербургским властям. В ссоре этой приняли участие и некоторые уездные предводители, как это видно из следующего. Однажды Кошелев приглашал предводителей в Тамбов для рассуждений о рекрутском наборе. На это последовал такой ответ: три предводителя отказались приехать по случаю каких-то текущих дел, а сам Баратынский ночью тихонько выехал из Тамбова в деревню.
Нравственно бессильное Тамбовское дворянство прошлого столетия, разумеется, не могло заботиться о благе своего края и неоднократно доказывало это самым положительным образом. Еще задолго до знаменитой жалованной грамоты, именно в 1767 году, дворянство призывалось к широкой и плодотворной деятельности. Мудрая царица призывала всю русскую землю в лице ее выборных к великому земскому делу. И охотно шли некоторые русские области на царский зов, только наш край, вместе с немногими другими, слабо откликнулся на призыв Екатерины II-й. Некоторые нынешние наши уезды, например Моршанский, Борисоглебский, Кирсановский, Лебедянский и Спасский, совсем не выбирали дворянских депутатов, другие же выбирали в законодательную комиссию таких людей, которые смотрели на свое призвание, как на лишнюю тяготу, и потому по приезде в Москву сразу озаботились тем, как бы им поскорее оставить столичные затеи и снова водвориться в мирных своих захолустьях.
Нам известны имена следующих Тамбовских дворянских депутатов 1767 года: Темниковского депутата капрала Ильи Васильевича Еникеева, Шацкого — полковника Ивана Лаврентьевича Богданова, Усманского — секунд-майора Никифора Васильевича Чернова, и Козловских депутатов — секунд-майора Семена Савича Муравьева и известного Коробьина. Кроме того в архиве губернского правления нам встретились еще имена депутатов неизвестных уездов: мурзы Ураза Шимакова, князя Елафеева и Льва Евсюкова. Все эти лица отличались более или менее безучастным отношением к делам Московской комиссии и только один известный Коробьин возвышал свой голос в защиту крестьянства, нравственное и экономическое положение которого в XVIII столетии было самое неудовлетворительное.
О судьбе наших депутатов мы знаем очень мало. О капрале Еникееве известно, что в 1774 году он был повешен в селе Леплейке Пугачевцами. А полковник Богданов ухитрился немедленно по прибытии в Москву сложить с себя депутатские полномочия.
Имена наших доморощенных законодателей так бы и исчезли в нашем крае, если бы в конце прошлого столетия не состоялось правительственное распоряжение об отобрании от бывших выборных в комиссию их знаков. Из переписки по этому поводу мы и узнали кое-что относительно нашего представительства в 1767 году.
Назад | Оглавление | Далее
Все новости Тамбова рано или поздно станут древностями.