Oct
10
Нравственно-бытовые черты Тамбовского края. Часть 6
October 10, 2012 | Comments Off on Нравственно-бытовые черты Тамбовского края. Часть 6
Теперь мы переходим к краткому изображению нашего отжившего чиновничества.
Былая роль наших чиновных дельцов, крупных и мелких, тоже далеко не утешительна. Правда, и между ними были у нас люди добросовестно преданные престолу и отечеству и для края весьма полезные. С любовью вспоминаем мы воеводу-строителя города Тамбова Романа Федоровича Бобарыкина и знаменитого правителя нашего наместничества Гаврила Романовича Державина. Обращаясь к более скромной среде, мы и там находим немало типов, достойных нашего внимания и совершенного сочувствия. Таков был второй директор Тамбовских училищ А. Жохов, много послуживший делу местного народного просвещения в конце прошлого века. Таков был Темниковский капитан-исправник Маматов, тративший свое скудное жалованье на нужды бедных горожан и сельчан… Но все они, известные нам и неизвестные, были только счастливым исключением и слишком слабо скрашивали общий темный колорит… Конечно, в этом случае не столько люди были виноваты, сколько господствовавшее над ними направление.
Мир чиновников в прежние времена был едва ли не сильнее дворянской корпорации. Это, между прочим, видно из того, по-видимому, мелкого факта, что первые Тамбовские вице-губернаторы Зубов и Ушаков жили у купца Расторгуева даром и для топки своих печей разломали хозяйские заборы и ворота… Вся русская жизнь текла под чиновничьей эгидою, почти бесконтрольно правившею всем и всеми. Понятно, плохо было жить русскому человеку при таких условиях. Мы говорим об XVIII столетии и о настоящем до великих реформ прошлого царствования. То было время, когда вполне оправдывалась старинная русская пословица: до Бога высоко, а до царя далеко.
Каков же был личный состав этого отжившего и властного приказного сословия, этих великих ловцов человеков?
Все это были люди большею частью без всякого образования, а нередко и малограмотные. Об этом, между прочим, свидетельствуют местные служебные формулярные списки.
Приводим выдержки из них за 1881-й год. «Судья Тамбовскаго совестнаго суда надворный советникъ Алексей Федоровичъ Федоровъ. Образование получилъ въ палате суда и расправы, где началъ службу копиистомъ, имея отъ роду 12 летъ».
«Дворянский заседатель Николай Васильевичъ Федоровъ. Въ школе не былъ и учился въ Петербургскомъ казначействе.»
«Дворянский заседатель Павелъ Васильевичъ Степановъ. Ни где не учился, а службу началъ подканцеляристомъ въ Тамбовскомъ губернскомъ правлении.»
«Уездный судья Алексей Александровичъ. Въ школахъ не учился, а службу началъ нижнимъ чиномъ въ гарнизонномъ баталионе.»
Что касается лиц более высокого положения в Тамбовской администрации 1831 года, то об них формулярные отзывы большею частью были в таком роде: Такой-то. Образования домашнего. Окончательное образование получил в таком-то гвардейском полку…
Некоторые Тамбовские чиновники прежних времен ухитрялись достигать влиятельных и теплых мест и в то же время сохраняли полную невинность и, так сказать, девственность ума. Именно таким чиновником в 1837 году оказался старший заседатель уездного суда Булатов. Вот что писал о нем дворянин Зайцев.
«Сей еле и кое-как пишетъ и читаетъ по русски, имея горестную и слабую отъ природы способность, что легко поверить даже публичнымъ ему экзаменомъ.»
Крайняя умственная неразвитость отжившего Тамбовского чиновничества с особенною яркостью выражается в его канцелярских работах, журналах, протоколах, предписаниях, рапортах и подобных литературных опытах. Эти опыты прежде всего поражают нас крайним многословием. Прежние канцелярские дельцы не жалели казенной бумаги и из пустяков исписывали целые ее кипы. Такое утомительное празднословие объясняется отчасти литературной неумелостью прежних чиновников, а с другой стороны — их привычкою намеренно затемнять всякое дело. Да и само общество поощряло бесполезное многословие канцелярских писак. В первой половине настоящего столетия между Темниковскими дворянами нашелся один такой субъект, который в течении полутора лет только в уездный и земский суды подал более 600 кляузных бумаг.
Многие дела старых приказных дельцов замечательны еще курьезностью изложения. Например.
«Протоколъ Тамбовской палаты уголовнаго суда отъ 14 июля 1820 года. Палата, слушавъ дело, поступившее на ревизию изъ Липецкаго уезднаго суда, въ зарезании якобы губернской секретарши Зеленевой дворовыми людьми находящагося двороваго человека Чайковского на прокормлении помещицы Вишневской быка, рыжепестраго уездного казначея Свешникова.»
Смысл этих курьезных слов совершенно внезапно обнаруживается лишь на 3-й странице дела. Оказывается, что рыжепестрый бык принадлежал уездному казначею Свешникову.
Даже заглавия иных дел отличались большею или меньшею курьезностью как это видно из следующих примеров.
«Дело Кирсановскаго уезднаго суда о появившемся въ тамошнемъ уезде скотскаго рогатаго падежа.»
«Дело объ учинившемся въ селе Красивке рогатомъ скоту падеже.»
«Дело о крестьянине Сидорове, обвиняемомъ якобы въ покушении себя къ удавлению.»
«Дело по прошению Трескинскихъ священнослужителей о уничтожении диакона.»
«Дело объ однодворце Трофиме Мордасове въ уязвлении еретичествомъ однодворку Парфенову.»
«Дело о представлении Шацкаго депутата Тутолмина къ знаку отличия безпорядочной службы.»
Крайняя литературная неумелость Тамбовского чиновничества была замечена даже высшим правительством и еще в январе 1797 года от генерал-прокурора Куракина было формальное предписание Тамбовским чиновникам, чтобы они во все судебные места изъяснялись самым чистым и простым слогом, употребляя всю возможную точность, а высокопарных выражений, смысл потемняющих, всегда избегали бы.
Однако, малограмотное и чуждое умственных интересов Тамбовское чиновничество в былые времена отличалось замечательною ловкостью в преследовании своекорыстных целей и в формальном судопроизводстве. Оно умело находить для себя источники наживы там, где, по-видимому, не было никакого места вмешательству начальства, а в случае появления так называемых интересных дел для приказного мира наступала пора самой обильной жатвы. Тамбовские старожилы еще и доселе помнят бывшего Кирсановского заседателя Андреянова, который ездил по селам своего уезда и, желая попользоваться мирским карманом, за неимением других ресурсов, приказывал запечатывать в деревенских избах печи. Припоминается нам и другой ловкий делец, советник казенной палаты Гороховский, который во время рекрутского набора 1814 года собрал со всего губернского крестьянства около 170,000 рублей и при этом был так аккуратен, что все получения свои записывал в особую счетную книгу. Не можем не отметить здесь и Тамбовского городничего Клементьева, забиравшего прохожих только за то, что они среди белого дня ходили по улицам. Майор Клементьев не выдавал солдатам губернской роты ремонтных денег, так что инвалиды чинили оружие и амуницию на свой счет. Он же отнял у роты все полушубки и сухарные мешки, а у кого их не было, с тех брал по 70 копеек. Хищнические проделки городничего Клементьева дошли до высочайшего сведения и виновный исключен был из службы. Однако, награбленное имущество осталось при нем и государственный хищник сыто и весело окончил дни свои.
Назад | Оглавление | Далее
Все новости Тамбова рано или поздно станут древностями.