Jan
5
Древняя Тамбовская летопись. Часть 6
January 5, 2013 | Comments Off on Древняя Тамбовская летопись. Часть 6
Пересматривая разные документы из времен воеводства Вельяминова-Зернова, мы встретились с описанием одной помещичьей усадьбы. Пользуемся этим описанием, чтобы хотя отчасти воспроизвести в нашем представлении внешний быт Тамбовских помещиков конца XVII-го столетия.
«В деревне Перикеинских Борках,— сказано в отказной помещицы Тимофеевой,— двор помещиков, горожен тесом и заметом, ворота чанные о трех вереях — крыты тесом, на дворе хоромного строения горница с комнатою на глухих подклетях, против них горница ж на жилом подклете, клеть с приклетом, на подклете анбар, баня с передбаньем, две конюшни, погреб с погребицею, амшеник; на том дворе дворовым людям Сидорке и Якушке, Гурке и Микитке, Бориске и Агапке, Федьке и Мартынке, Ивашке и Исайке с семействами поставлены избы, с клетями и приклетами и сараями».
В начале XVII-го столетия, кроме воевод, у нас, как и по всей Руси, появились еще новые начальники, творившие суд и расправу и кормившиеся около местных жителей, это: ландрихтеры, комиссары, ассесоры, фискалы и разные штаб и обер-офицеры. Что именно они сделали для нашего края, нам совершенно неизвестно, но фамилии многих из них и теперь еще принадлежат к землевладельческим и дворянским Тамбовским фамилиям… Многое про них можно было бы рассказать по старому воеводскому архиву, долго хранившемуся в древних местных епископских кельях, но весь этот архив неизвестно когда и по какой причине исчез… С 1719-го года характер местного управления несколько изменяется. Вместо единоличной воеводской власти выступает на сцену коллегиальное управление провинциальной канцелярии, с подчинением ее Воронежскому губернатору. Поэтому после воевод Головкиных, мы уже реже встречаемся в наших документах с именами Тамбовских градоначальников, вместо которых в деловых актах выдвигается собирательное имя Тамбовской провинциальной канцелярии.
В Московском архиве министерства юстиции, сколько нам известно, есть еще и такие документы, которые довольно обстоятельно указывают на распространение у нас христианства.
Христианская вера, по-видимому, усиленно стала распространяться у нас в XVI-м столетии, и именно в уездах Шацком и Темниковском, причем главными деятелями этого просветительного движения были наши новые пустыни: Шацкая, Чернеевская и Темниковская Пурдышевская. В первой миссионером-руководителем был черный поп Матвей, а во второй — старец Иринарх. О Чернеевском черном попе в грамоте Царя и Великого Князя Иоанна Васильевича от 1583-го года говорится так: «по благословению владыки Леонида Рязанскаго оный поп Матвей в Подлесском стану общинку устроил и церковь Николая Чудотворца нову поставил, а лес покупал у Мордвы; да он же крестил Мордвы 15 душ с женами и с детьми, а иная Мордва у того Матвея хотят креститися; а которая Мордва не крещена, и та чинит общинке пакость великую и хотят церковь осквернити, и монастырь разорити, и старцев изогнати…
При подобных же препятствиях со стороны иноверцев распространял христианство в Темниковском уезде и Пурдышевский старец Иринарх. Вот его жалоба Царю Федору Иоанновичу, последовавшая в 1594-м году: «близ Пурдышевской пустыни Рождества Пречистыя Богородицы и Василья Блаженнаго владеет деревнею князь Колунчак Еникеев, и люди его — Татаровя чинят нам обиду и насильство великое и крестьянской вере поругаются, на монастырь палками бросают. А как ходим мы около монастыря со кресты по воскресеньям и по Владычним праздникам и на ердань, и князь Колунчаковы люди приезжают на конях и крестьянской вере поругаются, кричат и смеются, и в трубы трубят и по бубнам бьют, и в смыки и в домры играют, и с огнем под монастырь приходят и сжечь хотят, и пашню монастырскую косят, и дубье и борти тешут насильством, и от его Колунчаковых людей прожити нам впредь не мочно»…
Между тем в то же время иные иноверцы сами приходили в Пурдышевский монастырь и крестились. Так поступил в 1592-м году богатый Татарский мурза Туродеев, названный в христианстве Савелием. Крестившись, он выдал старцу Иринарху данную на земли и угодья. «И за тое пашню и покосы и рыбные и бобровые ловли и бортный ухожей,— писал Туродеев,— при моем животе в том монастыре Бога молить, а после моего живота в Синодик меня написать и в литею душу мою поминать, доколе Бог благоволит миру сему быти и святые сей обители».
Примеру Туродеева в 1596-м году последовали братья Федор да Гурей Сазоновы. «Отдали есми,— писали они,— отца своего благословение, двор и гумно и пашню, игумену Иринарху с братьею, куда хаживала отца нашего соха и топор и коса»…
С наступлением смутной эпохи миссионерская деятельность в нашем крае приостанавливается. Она снова и усиленно возникает, благодаря патриарху Никону, при известном Рязанском архиепископе Мисаиле и Чернеевском архимандрите Василии. Окончательное же обращение в христианство всей нашей Мордвы и местного Татарского дворянства последовало при Петре 1-м и в течение всей первой половины XVIII-го века. Из эпохи Петра 1-го нам известны следующие Татарские мурзы — новокрещены, принявшие православие вследствие известного царского указа от 1714-го года: Ишеев, Кашаев, Енгалычев, Татаев, Мустафин, Маматказин *). Всем им, за восприятие христианской веры Греческого закона, даны были во владение, в крестьянство, отписные крестьяне и на них владенные записи. Но крестьяне долго своих помещиков не слушались, в платежах всяких податей и в работах чинились противны и приказчиков со многим оружием били смертно.
Из разных документов Московского архива министерства юстиции, например боярских и воеводских отписок, нам стало известно также и то обстоятельство, что еще в царствование Михаила Федоровича в нашем крае заметны были значительные прецеденты Петровской реформы. В наших городках стояли команды рейтар-драгун, гусар и солдат, под начальством немецких командиров. В Лебедяни у нас строились товарные струги и на них, вместе с чинами Турецких и Крымских посольств, к нам привозили заморские товары. По случаю моровых поветрий в Крыму и Польше в нашем крае, как и по всей России, учреждались карантины. Помещики и вотчинники в царствование Михаила Федоровича настойчивее прежнего привлекались к государевой службе и поэтому на наших нетчиков местные воеводы хаживали облавами. Кадомские, Темниковские и Елатомские мурзы начали переходить в христианство и через это становились в ряды коренного русского дворянства, иногда даже подавляя его своею численностью и влиянием.
Заканчивая главу о Тамбовской летописи и о дополнениях ее по Московскому архиву министерства юстиции, мы имеем основание указать еще на два источника по давней истории Тамбовского края. Это — портфели Миллера, хранящиеся в главном Московском архиве министерства иностранных дел, и рукописное отделение Московского Румянцевского музея. В одном из Миллеровских портфелей так, например, говорится об основании нашего города Шацка: «в 7061-м году царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси в Мещере в Шацких воротех велел поставить город с Николина дни вешняго, а воеводы тогда были для береженья князь Дмитрий Семенович Шестунов да Степан Григорьевич Сидоров, а город делал Борис Иванович Сукин, а как город сделали и с Ильина дни велено годовати в Шацком городе князю Ивану Федоровичу Мезецкому».
Вероятно, подобных летописных указаний у Миллера собрано немало…
А из описания рукописей Румянцевского музея мы видим, что край наш особенную тревогу испытывал в 1633-м году, во время известной Русско-Польской войны. В это время воеводам Лебедяни и Шацка приказано было сидеть и жить во всяком береженьи против Ляхов и Литви крепко.
А будут вам посланы, утешало Московское правительство наших воевод, конные, людные, одетные и сбруйные люди.
А нетчиков, прибавляли Московские бояре, ищите для наказания кнутом и отъятия вотчин.
На все это ответы местных воевод были таковы: «на вести и на сторожи и в подъезды и в проезжия станицы посылать некого, а которые явились и оружны — и те великие старцы и робята лет в 10».
Следующие две главы мы посвящаем вопросу о Калмыках и Булавинском движении. Полагаем, что и эти главы будут как бы объяснением и развитием нашей краткой летописи.
Назад | Оглавление | Далее
Все новости Тамбова рано или поздно станут древностями.